— Думаешь, придётся платить?
Яна покачала головой, и на губах её заиграла злая улыбка.
— Думаю, он подставился сам. Если пойдут разговоры, что Журавлёв владеет этой маленькой фирмочкой, делающей большие деньги, он из Думы вылетит как пробка из бутылки. Ему надо было тихо сидеть и все счета тебе предъявлять через посредников. Но он, видимо, решил отомстить. Не знаешь, за что?
Яр промолчал. Ясно, в общем-то, было и так. Он встал и подошёл к окну. Прислонился лбом к стеклу и приложил рядом ладонь, будто пытался коснуться капель дождя, скользивших по другой стороне.
Яна скрючилась, обнимая себя обеими руками. Внезапно накатила такая усталость, что казалось, она и не ездила ни в какой Тунис, а все эти десять дней сидела у Яра под дверью как дрессированная собачка и ждала, когда же появится хозяин и бросит ей кость.
«Я так больше не могу», — пронеслось в голове.
А потом она подняла глаза и увидела Яра. Увидела бесконечное одиночество на лице и первые седые пряди, которых, кажется, не было ещё в середине весны.
— Ярик, ты что? — спросила она и, поднявшись, остановилась у него за спиной.
Яр молчал, только продолжал бесшумно двигать пальцами по стеклу.
Яна опустила лоб ему на лопатку и замерла так, наслаждаясь давно забытым теплом.
— Ты ей доверял… — сказала она тихо.
Яр даже не кивнул. Он так мало говорил, что всё чаще Яна ловила себя на мысли, что научилась понимать его без слов — по одним только движениям бровей и лёгким подрагиваниям губ.
— Ясно же было, что она была просто дерьмом, — сказала Яна с досадой, не зная, что прибавить ещё. И на сей раз Яр ответил ей — тихо, на грани слышимости.
— Никого, — сказал он.
Яна молчала, ожидая продолжения, и Яр всё-таки добавил:
— Не осталось никого.
Облизнул губы.
— Все — кто были, предали или убиты.
Яна зажмурилась, силясь унять рвущийся из горла крик.
— У тебя есть Мира, — сказала она наконец, когда немного справилась с собой. Голос всё равно звучал сдавленно, но Яр не заметил ничего.
— А она? — Яр чуть повернул голову, пытаясь разглядеть Яны у себя за плечом. И Яна поняла, что каким-то непонятным, иррациональным образом Яр в самом деле решил, что только она и может судить. Что этими вопросами, от которых грудь пронзают сотни раскалённых игл, Яр не желает причинить новую боль. Что Яр в самом деле не знает, что от неё — и от всех, кто был до неё — можно ждать.
— Она хорошая… вроде, — сказала Яна сдавленно. — Я бы ей поверила. Если бы… так стоял вопрос.
Она поняла, что дыхание снова перехватывает, а кровь начинает стучать в виски с новой силой, и замолкла.
— Мне тридцать… тридцать восемь лет, — проговорил Яр медленно. — У меня нет ни семьи, ни друзей. Это, наверное, очень смешно для тебя, Яна, но я уже в том возрасте, когда хочется знать, что впереди. Когда предпочитаешь синицу в руках журавлю в небе. И когда… хочется иметь детей.
Яна стиснула зубы. Злость раскаленными когтями царапала изнутри, силясь прорваться наружу — и гасла, когда она видела перед собой усталые глаза Ярослава.
— Я тебе не советчица, — сказала она сухо.
— А если бы была?
Яна отвернулась. Тоже подошла к окну и опустила на стекло ладонь, рядом с рукой Яра.
— Тебе не дети нужны, — сказала она наконец. — Тебе нужен тот, кто будет рядом с тобой. Что бы ни случилось. И что бы ты не натворил. Тот, кто всегда будет думать о тебе. Кто будет тебя любить. Для кого ты будешь центром вселенной, Яр. Кто всё-всё сможет простить и никогда не предаст.
