Яр пока не готов был признаться себе, что Мира стала его ошибкой номер два, но в глубине души это уже почти понимал.
И всё равно нужен был посредник на воле, который взял бы всё на себя.
Звонок Туку дался ему нелегко. Да и Тук, казалось, не горел желанием услышать бывшего главаря. Выслушав всё, он долго молчал, а потом спросил с непривычным ядом в голосе:
— А если украду?
— Я это учёл. Мне половину оставь.
На том разговор был завершён, и через три дня к Яру приехал адвокат, который помог оформить доверенность. Дело стремительно входило в знакомую колею.
О поставках договаривались с местными и с охраной, а также с теми из зэков, кто мог выходить в посёлок. Проносили не помногу, но достаточно часто и стабильно. Сахар, консервы, курево — прежде всего. Наркотики и баб — как элитный товар.
С наркотиками Яр связываться не хотел вообще. От нариков толку по его твёрдому убеждению было мало, а каналы свои он слишком уж давно перекрыл. Но выпускать из рук такой хороший поводок не хотелось ещё сильней — и Яр постепенно склонялся к тому, что можно заняться и наркотой.
— Не пойду, — бросил он разбудившему его шнырю. Сам он на баб не вёлся ничуть — то ли возраст, то ли что-то ещё. — Вали, если надо. Хрюшка, а ты сиди.
Парень с выпученными голубыми глазами, ничуть не похожий на свинью, выглянул из-под шконки и тут же нырнул обратно в темноту.
Яр покопался под подушкой и, откопав пачку сигарет, закурил. Зэки, видимо, ожидавшие его разрешения, потянулись из камеры один за другим. Хрюшка зыркал на них со своего места злыми глазами, пока дверь не закрылась, а затем, не дожидаясь приказа, вынырнул и, подскочив к ней, заблокировал ближайшим столом.
Считалось, что Яр трахает петухов. Если быть точным, одного конкретного петуха. Вопросов не возникало ни у кого, потому что уже начинался декабрь, а нормальному мужику четыре месяца без секса вроде как перебор.
На деле же на Хрюшку у Яра не вставало так же, как и на купленных им же самим шлюх.
Но Хрюшка годился кое для чего ещё. Его никто не замечал — потому что на таких, как он, не принято было даже смотреть, а вот сам паренёк, которого звали на самом деле Севой, замечал всё. Его не приходилось покупать за баб — он легко соглашался работать за еду, и хотя Яр не очень-то ему доверял, рассказывал ему достаточно всего.
— Богомол вчера звонил в Москву, — сообщил Сева тут же, едва удостоверился, что дверь закрыта напрочь. Яр заглянул в полупустую пачку, подумал и протянул ему. Сева тут же закурил.
— Что говорил?
— Какой-то… Марат… Да, Марат. Обещает ему волокно.
Яр кивнул. Речь шла о той самой поставке наркоты, на которую он так не хотел идти. Чего, в сущности, упирается, он и сам не знал — а теперь, похоже, становилось поздно.
Смотрящим Богомол вряд ли бы стал — он предпочитал вершить свой закон помимо всех. Да и сам Яр, если бы у него был выбор, предпочёл бы отсидеться в тени — вот только ему-то пришлось нанести первый удар, иначе бы ударили по нему. А Богомол тихо мутил воду в своём углу. Хрящ ему позволял, но на деле все трое понимали, что Богомол решает в бараке куда больше, чем Хрящ.
Яру он не то чтобы мешал… Яру мешало скорее то, что уже на третий день Богомол подошёл к нему и стал объяснять что-то про десятину, инициативу и слабый пол.
Яр тогда плюнул и растёр, и объяснил, что ещё одна предъява — и у кого-то пострадает лицо. Но до Богомола не дошло.
