Яру устроили тёмную на третий день — били долго и тщательно, так что оставалось только материться на ногу, которая подвела в такой неудачный момент.
Тогда ещё мобильного не было, и верил Яру мало кто, но всё же договориться с медиками он сумел; а пока лежал в больнице и смотрел в окно, подобрал парочку ребят, которых можно было купить не за сигареты и не за баб, а за обещания и красивые слова.
Когда в конце недели пацаны Богомола подошли к нему за десятиной, два новых друга Яра были наготове, и втроём сборщиков отпинали как полагается.
С тех пор стычки повторялись ещё несколько раз. Яру было смешно. Даже когда его били, ему было смешно. Он будто бы погружался туда — на десять лет в прошлое, когда всё решал крепкий кулак. Снова становился молодым.
Он так и сказал Богомолу в конце концов, когда тот подкатил к нему наконец сам:
— Ты чё думаешь-то, браток? Мы когда начинали, таких, как ты, хоронили штабелями. А тут ты вылезать надумал — как будто я тебя тут не зарою так же, как снаружи бы зарыл.
Богомолу на вид было лет тридцать, и вовсе не факт, что самое интересное в жизни он пропустил — но Яру всё равно было смешно.
Богомол в тот день предложил договориться — барак делили пополам. Но оба понимали, что это хреновый договор. Богомол хотел рулить бараком сам и при этом не занимать ни должность, ни пост. На понятия ему было плевать.
Яру тоже на понятия было плевать. Но он чувствовал, что десять камер из двадцати и постоянная угроза нападения — для него слишком мало.
— Богомол звонил в Москву, — повторил он и, затянувшись в последний раз, затушил бычок. — Хорошо. Будем знать.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
