Сказано – сделано! Я помчалась в большую комнату, достала из маминого ящика бархатную коробочку с серьгами и, открыв ее, стала любоваться блестящей драгоценностью. По комнате вдруг пролетел сквозняк, хотя балкон был закрыт. Я достала серьги и положила их на ладонь. Красота какая! Моей ноги коснулось что-то мягкое и теплое – наверное, я задела новое покрывало на диване. Повернувшись к зеркалу, стала вдевать в ухо сережку, и тут… мою пятку пронзила режущая боль! Я дико закричала и чуть не разорвала себе ухо, потому что рука у меня сильно дернулась. Я со злостью ткнула большим пальцем другой ноги в саднящую пятку. Так и есть! Опять эта мерзкая Пика! От моего удара она полетела до самой стенки, стукнулась об нее и упала возле плинтуса. Ага, где-то тут еще тапок валялся! Сейчас я ей… Но когда я, нашарив обувь, уже хотела запустить ею в мышь, наши глаза встретились… Тапок выпал из моих рук, потому что во взгляде Пики не было ни злобы, ни упрямства, а какая-то… строгость и укоризна. Мне даже показалось, что она сурово нахмурилась – это мышь-то!
И только тут я поняла, почему она напала на меня. Мама уже давно строго-настрого запретила мне даже трогать серьги, а не то что надевать их! Да, но мышь-то откуда об этом знает??? Ведь разговор между мной и мамой произошел еще в Новый Год, когда папа преподнес ей этот подарок. О Пике тогда не было ни слуху ни духу. Как же так?
Но размышлять было некогда: мышь не отрывала глаз от вдетой в мое ухо сережки. Она явно ждала, что я сниму ее. И мне пришлось поскорее сделать это – не ждать же, пока она снова укусит! Спрятав все назад в коробочку, я открыла ящик, чтобы убрать ее туда, и украдкой покосилась на Пику: что она делает? Оказалось, ничего. Потому что мышь опять исчезла неизвестно куда! Задвинув ящик, я для порядка быстро осмотрела углы комнаты и мебель – вдруг она где-нибудь притаилась? Тщетно! Да неужели она действительно сквозь стены шмыгает? Бред какой-то.
Пятка сильно болела. Вот гадюка, прокусила, наверное, до самой кости! Я достала из аптечки перекись водорода, мазь и обработала ранку, как вчера Светке. Бинтовать не стала, а то вдруг повторится та же история, что с моей подругой? Мама встревожится, снимет повязку и… ничего не увидит.
И тут только я вспомнила про борщ. Прибежав на кухню, я увидела, что он уже порядком-таки выкипел. И все из-за этой черной дуры, которая почему-то знает то, что было еще зимой! Хоть поем с горя… Я вылила борщ в тарелку, бухнула туда полбанки сметаны, взяла хлеб и… настроение мое стало быстро улучшаться с каждой съеденной ложкой. М-м, а как хорошо проварилось мясо – так и тает во рту! Уф, ну вот. Теперь, кажется, жить можно – и жить приятно. Голод, наконец, отпустил меня, и даже нога уже не так болела.
Я заварила чай и опять задумалась о своем сегодняшнем открытии: Сашка в гостях у Марьи Степановны. Ну, что он может там делать, первый хулиган во дворе? О чем может беседовать со старухой, у которой такой бзик по поводу тишины и порядка? Неужели она читает ему свои нудные нотации, а Сашечка кивает и обещает исправиться? Нет, это полная чушь…
Я налила себе чай в стакан, взяла печенюшку и подошла к окну. Интересно, Иноземцев до сих пор там? Да, он был там – одиноко сидел на скамейке. Почему он все-таки не идет обедать? Может, мать ждет? Двор по-прежнему пуст – ни одного человека. И охота ему торчать на жаре без всякой компании! Лучше уж дома телевизор смотреть.
