– Катерина! Ты вечером в клуб пойдёшь? – крикнула зеленоглазая Любка, перевесившись через плетнёвую изгородь.
– Даже не знаю, Любаша. Так намаялась сегодня. Видишь, сколько сена свезли сегодня?
– Катя, брось жалиться! Какие наши годы! Что ты как старуха охаешь? А я слышала, к нам в колхоз на уборку овощей солдат прислали из Камышина!
– Ну и что? Подумаешь, солдаты. А то у нас своих парней мало!
– Это не про Мишку ли Богомазова ты говоришь сейчас? Да по нём тюрьма плачет! Да и лодырь он порядочный! Неужели он тебе и впрямь нравится?
– Ничего и не нравится, – черноглазая Катюшка неделанно обиделась. А то, что он мне прохода не даёт, так я тут при чём? Я ему повода не давала.
– Ну, тогда тем более пойдём! Интересно же будет!
– Ну, не знаю, Любань. Вот если ты мне на вечер своё платье в горошек дашь, то пойду! А я тебе свой пояс с перламутровой пряжкой одолжу.
– Ну, конечно, дам! Давай, иди, мойся, приводи себя в порядок, я за тобой зайду в семь! – и быстроногая Любка весело засеменила к своему дому.
Катерина прошла по двору до скирды сена, подгребла вилами сухие былинки и улыбнулась про себя: «Хорошо поработали! Будет чем зимой Зорьку кормить». Жаль, конечно, что воскресенье без отдыха прошло, но в колхозе так: в рабочее время на общее благо вкалываешь, в свободное – на своё хозяйство. Иначе не проживёшь.
– Кать, а Кать! А что такое контрибуция? – пятнадцатилетняя Натаха, младшая сестра Катерины, с книжкой в руках отвлекла от размышлений.
– Зачем тебе, дурёха, это надо?
– Да вот тут написано про военные действия. Интересно же!
– Это дело уже после военных действий делается. Поражённая сторона выплачивает победителю контрибуцию. Убытки вроде возмещает. Вот ты, Натаха, учёная у нас будешь! До школы ещё полмесяца, а ты с учебниками носишься. Шла бы лучше воды в дом принесла. Видишь, устали все, не до того.
– А я Катенька и наносила, и протопила, и нагрела! Вот так! Я слышала, ты в клуб собираешься? А меня возьмёшь? Там сегодня Серёжка Пустовидов на гармошке играть будет! Красота! Заслушаешься, как он «Барыню» -то выводит!
– Рано тебе ещё про клубы, да про гармошки думать. Вот отец узнает, он тебе гуляночку быстро наладит!
– Вот ты вредина, Катька! – обиженно надув губы, Наташа шмыгнула в дом.
«А время-то летит!» – подумала про себя Катя. «Давно ли сама такой была?» – задумалась она и присела на завалинке. Вот уже девятнадцать скоро стукнет. Завтра рано вставать, идти на ток, ворошить зерно. Зарабатывать трудодни. «Везёт Натахе! Все её жалеют. А меня никогда никто не жалел», – огорчалась девушка. «Что я видела в жизни? Постоянное чувство голода, вечная бедность. Какой-то непонятный страх в глазах родителей: как бы чего лишнего с языка не слетело! Вон их сколько по Петрушинским хуторам сгинуло! Любке тоже хорошо. У неё отец секретарь парткома, в городе часто бывает, гостинцы привозит, обновки».
– Эй, да ты никак плачешь, красавица? – мать Катерины, статная казачка Лукерья Даниловна, участливо тронула дочку за плечо, – что случилось, милая?
– Ничего, мамочка, не случилось. Так, взгрустнулось немного.
