– Тянет всё же на родину? Всё-таки за долгие годы и Белоруссия стала родной?
– А вы знаете, Николай, я ведь себя всегда привык считать русским человеком, в какой бы стране мира не находился при этом. Быть русским – это значит носить в сердце память о том месте, где появился на свет. Помнить и стараться делать всё для того, чтобы родине за тебя не было стыдно. А Белоруссия – это часть той большой страны, которую мы считали общей Родиной. Многие с этим продолжают жить и теперь.
– Немало слышал хорошего об этой стране. Друзей у меня там много. Сам вот через месяц собираюсь в командировку в полесские края.
– Приедете в Минск – милости прошу ко мне! Мы с вами на дачку ко мне махнём! Утречком за грибами в лес сходим. Договорились?
– Как получится, Виктор Григорьевич, – не стал обещать я. Попробую!
– Ну, ладно. Понимаю. С чего начнём?
– А вот с малой родины, от петрушинской печки и начнём, Виктор Григорьевич! – улыбнулся я.
– Что ж, правильно рассуждаете. Только я хочу попросить вас вот о чём. Если случится написать обо мне, вы меньше меня прославляйте. Это всё уже в прошлом. Та наука, что была раньше – её больше нет. Мы, я имею в виду Россию прежде всего, отстаём от Запада на десятилетия и это отставание невосполнимо и недосягаемо.
– В чём главная причина по-вашему?
– Понимаете, я вот попробую эту ситуацию образно выразить. Представьте себе, что наука – это грибница, скрытая под слоем земли. Что это такое? Это такие переплетённые между собой нити, позволяющие грибнице развиваться, обмениваться информацией.
То что мы видим на поверхности – это не грибница, это открытия. Этот гриб – Государственная премия. Этот – Нобелевская премия. А грибница продолжает при этом жить, развиваться дальше и когда, в каком количестве она явит миру ещё свои крепенькие «грузди» никто не знает. Так вот, а если эту самую грибницу не орошать? Если разворошить её, повредив сплетение образующих её нитей? Вот у нас сейчас и происходит с наукой так, как я говорю. Сколько лучших учёных на Запад разъехалось! Да что там далеко ходить: мой родной сын Юрий, астрофизик, живёт и работает в Риме и я с этим ничего не смог поделать! А ведь он сейчас по сути «внук» великого Эйнштейна, занимается именно теми проблемами, основоположником которых этот гениальный человек был в своё время.
Виктор Григорьевич, махнув рукой, резко вскочил и побежал посмотреть, как идут дела на кухне. Вскоре он показался в дверях, неся огромную чашку с нарезанными в ней ломтями спелого, яркого, как алая кровь, арбуза:
– Пока там Геннадий жаркой рыбы занимается, давайте арбузиком разомнёмся! Эх, хороши они в этих краях, что ни говори! Ну, так на чём мы остановились?
– Да на том, что нельзя доверять нерадивым чиновникам управление наукой, – ответил я, сообразив, что старику не очень приятно, что сын служит науке в чужом государстве.
– Правильно мыслите! Недаром говорится: кто с руками – идёт работать на производство, у кого котелок варит и талант, какой даден – в науку, в искусство. А у кого никаких навыков и способностей нет, идут в чиновники, чтобы управлять мастерами своего дела. В итоге ни мастеров, ни…
Верищагин чертыхнулся и в сердцах бросил объеденную до белой кожицы арбузную корку в мусорное ведро. Тема глубоко волновала учёного, и я понимал, что переживания его искренние.
– Ваша супруга жива, с вами, Виктор Григорьевич? – постарался перейти на личную тему и увидел, как просияло лицо моего собеседника.
