Читать онлайн Юлианна Климова - Не все дети хотят в семью

Меня зовут Юля. Мне сорок два. Я здоровая женщина, которая не может иметь детей. 15 лет, с 27 до 42 лет, меняя депрессии на злость, печаль на надежду, тревогу на зависть, я удивлялась количеству причин, которые слышала.

Я надеялась. Я верила.

В начале пути, после фразы репродуктолога: «У нас к вашему здоровью претензий нет» мой внутренний сыск пятилетнего бесплодия первого бездетного брака обнаружил причину в отсутствии движения сперматозоидов мужа. Фраза врачей: «Идите и размножайтесь» не работала.

Эффект мероприятий по возвращению к жизни клеток его спермы оказался феноменальным. У него родились дети во втором браке.

А наши совместные пять попыток экстро – корпорального оплодотворения не просто меня выпотрошили. Крайняя из них, выявила причину нашей несовместимости по крови.

Недоумение и врачи идут в моей жизни со знаком равенства. Таков путь. Длинный. Ухабистый. Со светом в конце туннеля. Я делала сотни уколов в живот и принимала тонны таблеток. Под внушительный «бабломёт» слышала про чудесные анализы и течение ситуации «по плану». Каждый раз из шести.

Да, моя шестая, последняя попытка датирована апрелем 2018 года.

Новые счастливые отношения, молодой гражданский муж, донорская яйцеклетка и полмиллиона рублей не сделали меня матерью.

Я готова была расстаться с тем, кого очень люблю.

На мою тираду: «Я никогда не рожу тебе ребенка. Хочу для тебя счастья. Если ты уйдешь, я пойму» я получила ответ: «Позволь мне самому решать с кем я хочу жить».

Моего любимого мужчину зовут Роман. Ему 37 лет. Мы вместе всего пять месяцев, но ощущение что, он пришел навсегда не отпускает. Я его дождалась.

У нас за плечами чудесные новогодние каникулы 2018 года, зимняя повседневность, международный женский день в Праге и общая потеря.

Он был. Такой крошечный эмбрион, наш малыш. Восемь клеточек счастья. Две недели мы ждали его прикрепления к «шикарному» эндометрию. Вечер перед днем вынесения «приговора» мы ездили за город любоваться на роскошный закат, обнявшись, стояли и провожали алое зарево огромного солнечного диска за горизонт. С ним и закатились все наши надежды. Результат следующего дня я восприняла именно так.

Первая неудачная попытка ЭКО – это трагедия. Шестая прошла как данность.

В самом начале наших отношений Роман показывал мне фото пятилетней девочки на сайте для приемных родителей. Набрав город, имя и возраст мы с радостью обнаружили, что она все еще там.

К моменту принятия решения я стала дипломированным психологом и точно знала, что из беспокойства и грусти нужно выходить в действие, тревожность приводит в невроз. Мы не дали ей ни малейшего шанса.

Мы начали действовать. Из отрытых источников я получила информацию о документах необходимых для усыновления, где основным в списке значилось свидетельство ШПР. Позвонив в Школы Приемных Родителей города, я нашла свободные места уже в конце мая.

Спотыкаясь «о жизнь головой» до обучения психологии, я не слышала свою душу. «Надо», а не «Хочу» побуждало все мои действия. Что хочу я долго было загадкой, например, в первом браке. Словно кот из мультфильма «Шрек», я смотрела снизу-вверх и удовлетворяла не свои желания. Я тогда даже мечтать не умела. Могла прореветь белугой целый день, слезы лились рекой. Не возникал вопрос: «Что с этим со всем делать?». Он, все равно, остался бы без ответа.

Те самые чувства в школе приемных родителей мы «доставали» все три месяца лета и незримыми нитями соединяли с мозгом. Мы рыдали вместе с группой над депривацией. Это состояние, которое возникает при невозможности удовлетворения основных жизненных потребностей у детей сирот (сон, еда, тактильный контакт, физическая активность). Мы знакомились с особенностями поведения отказников, отталкивались от дна своих бед и каждый раз «всплывали» с осознанием того, что не все так просто или все так не просто, как представлялось до погружения в проблемы детей сирот.

Ведущая наших занятий, семейный психолог, словно фарфоровая кукла из волшебной музыкальной шкатулки появлялась на каждом новом занятии. Музыка её голоса добавляла тепла и уюта в атмосферу и укутывала в уверенность. Нежным, трепетным, деликатным было преподнесение такой непростой информации.

А судьбы людей в группе сплетались невидимыми нитями, натягивались в струну и душевно обнажались друг перед другом.

След воспоминаний с мурашками оставила женщина, которая потеряла несколько десятков не рожденных детей до появления на свет единственной дочери. В пятьдесят плюс она решилась на усыновление. Девушки, тридцати лет и сорока двух, первая, с тремя безрезультатными попытками ЭКО, вторая, потерявшая единственного 15 летнего сына.

Свет, сквозь дуршлаг дырок в крыше печалей, прорезался у меня на занятии «Твоя самая большая потеря в жизни». Помню, как макала кисточку в голубую краску и оставляла следы на листе, словно капающие слезы. Я тонула в боли миллионов уколов в живот на старте без долгожданных двух полосок на финише моих шести попыток ЭКО, погружалась в недоумение первого брака, качалась на волнах одиночества трех лет поиска своего любимого человека.

 Я тонула, захлебываясь слезами. Вытирала потоки из глаз снова и снова, и снова.

Душа, наконец, иссушилась. Слышали это выражение, что всплывешь только если достигнешь дна. Я его достигла.

По окончании ШПР, в августе две тысячи восемнадцатого года, получая свидетельства мы знали ответ на вопрос: «Кого хотите?».

Девочку, конечно, одну девочку.

«Дося», так тепло, чтобы взять за руку и повести за собой. Мы будем болеть и выздоравливать. Слышать, слушать, понимать, плакать, пробовать пределы на прочность, но стараться не переступать их. Моя внутренняя девочка…

Настраиваться на отношения с ней намного проще вместе, мне так казалось.

Девочек в нашем родном городе не было. Слова местной опеки: «Вон те ждут уже шесть лет», – расширили географию поиска.

Спустя месяц после окончания ШПР, в октябре 2018 года были готовы два пакета необходимых документов у меня и у Романа.

Для получения свидетельства на право стать приемными родителями в Областной отдел опеки и попечительства были сданы:

– заявления о намерении усыновить ребенка;

– два свидетельства ШПР;

– паспорта;

– справки об отсутствии судимости;

– медицинские справки о состоянии здоровья;

– справки о доходах;

– выписка из домовой книги о составе семьи.

Запрос о возможности удочерения той самой пятилетней крохи предоставил нам ссылку на видеоанкету трёх девочек: Веры, Светланы и Алевтины (пяти, десяти и двенадцати лет).

Оказалось, «наша» милаха Вера находилась в детском доме не одна, а со своими сестрами. Три блондинки с голубыми глазами по очереди выходили к камере. Их ответы на вопросы о жизни и увлечениях покорили с экрана своей искренностью.

Кукольная внешность всех трех резонировала с печальной «галереей образов» на сайтах сиротских заведений. Притяжение возникло на контрасте и сразу.

На повестке дня встали два вопроса:

1.2000 километров между нами.

2.В наших с мужем свидетельствах было подтверждено право стать родителем одного, максимум двух детей. В справках о доходах не доставало денежных средств на троих.

Второй вопрос был урегулирован браком и возможностью объединить два свидетельства в одно. А две тысячи километров и Балтика радовали коктейлем под названием «Приятное с полезным» уже в январе 2019 года.

К моменту вылета в город N все документы были готовы для возможности усыновить троих, а вещи собраны.

Перед отъездом, мы по фото обнаружили старшую из троицы на одной из страничек социальных сетей и до самого приезда переписывались. Она рассказала, что обожает колбасу, что на такой близкий день рожденья хочет сенсорный телефон и, самое главное, ждет встречи с нами.

Ночная дорога в аэропорт, вкусный кофе, растворяющиеся во тьме иллюминатора огни родного города. Мы на Балтике. Раннее утро. Такси до забронированной квартиры, размещение и пеший поход в Областной отдел опеки и попечительства.

Снежные фасады архитектурных конфеток по обочинам, тепло рук, согретых о «кофе на вынос» – погода задавала сказочный тон будущим воспоминаниям.

Разрешение областного департамента отдела опеки и попечительства на выезд в небольшой городок в область к детям мы получили на всю неделю пребывания.

Мой жизненный девиз: «Не иметь самое лучшее, а извлекать лучшее из того, что имеешь», звучал в унисон визуальному, эмоциональному и когнитивному кайфу.

Утро следующего дня вдыхало аромат сваренного кофе, смаковало шоколадным круассаном и томило предвкушением встречи.

 Расписание автовокзала подтверждало часовой переезд до детского дома в ближайший пригород. Дорога в тридцать километров с проносящимися мимо «спящими» кружевными белыми деревьями согревала надписями обочин: «До моря всего 40 минут».

С каждой минутой сокращалось время встречи с морем и с девочками.

Детский дом оказался совсем не детским домом, табличка справа от входа сообщала, что мы прибыли к месту пребывания детей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации.

Войдя в холл, мы долго ждали окончания обеденного перерыва у руководящих особ. Полной женщины с прической Анжелы Дэвис, как оказалось руководителя. И суровой, худой со сдвинутой на нос оправой очков с толстыми диоптриями, похожей на Шапокляк, завуча. Они то заходили, то выходили из кабинета надписью «Директор», как будто, не замечая нас, стоящих в полутора метрах от двери. Вид дам был озабоченным и напряженным.

Одна их трех девочек (средняя, та которой десять лет) была замечена идущей по коридору. К нам приближалось сущее очарование. Мы с интересом наблюдали. Кукольную мордашку освещали соломенные локоны челки, а хвост длинных волос покачивался в такт походке. Поразило полное несоответствие роста возрасту – на вид ей было лет шесть или семь.

Спустя сорок минут, дождавшись аудиенции, мы присели, по просьбе директора, за длинный стол, «словив» грозный взгляд заведующей учебной частью напротив.

Недовольная руководительница начала свою утвердительную, без возможности что-либо «вставить», речь. Сказать, что нам были не рады – не сказать ни – че – го.

Мы ожидали чего угодно, но только не такого начала. Была произнесена странная фраза: «Вы зря приехали». Мы с Ромой переглянулись и замерли в продолжении. Нам пытались «доступно» (это цитата) объяснить почему. Тон директрисы вторил пренебрежению на лице завуча и её собственном лице.