Потом она, вроде, успокоилась. Но стала приходить к нам чаще. Всё время с какими-то сладостями, на чай. Она вдруг стала милой и обходительной. Я даже удивлялась такой перемене в её поведении. Через месяц меня увезли в больницу прямо из университета. У меня открылось жуткое кровотечение. Ребёнка я потеряла.
Врачи сказали, что это вообще чудо, что я забеременела, потому что у меня какие-то проблемы с проходимостью и ещё что-то по-женски. И больше я никогда не смогу иметь детей. Это было ударом для меня. Я несколько недель плакала. Почему произошла такая ситуация никто не смог ответить. А мне не того тогда было, выяснять причины.
Меня накрыла длительная депрессия. Вторым ударом стало то, что по возвращении из больницы, Эдик собрал мои вещи и перевёз меня обратно к отцу. Через несколько недель он окончил университет и уехал куда-то в другую страну, строить свою великую карьеру. Но это уже меньше меня заботило. Я не могла больше иметь детей – это было главной моей бедой. О которой знал только один человек на свете. Лучшая подруга Юлька.
— Крис, ты чего? — вырвал меня из размышлений голос Марка. Он сидел на кровати рядом со мной и прижимал меня к себе, притянув за плечо, а я плакала. Плакала, уткнувшись ему в грудь носом. Он провел пальцами по дорожкам слёз на моих щеках.
— Крис? Всё хорошо уже. Ну, ты чего разревелась? — слегка улыбнулся он, поднимая моё заплаканное лицо за подбородок и с беспокойством глядя мне в глаза.
— Ничего. Просто вспомнилось кое-что, — отмахнулась я, отстраняясь от него и попытавшись улыбнуться. — Извини. Наверное, просто перенервничала за последние дни.
Я подхватила тарелки и ушла на кухню.
6. Глава шестая
Ника сидела за столом и что-то старательно рисовала моим карандашом для губ в блокноте, что я нашла в своём рюкзачке и отдала ей на растерзание. Нужно же было чем-то занять ребёнка. Я принялась мыть посуду и готовить обед, что бы отвлечься от тяжёлых воспоминаний. Пока закипал бульон, я подошла к девочке.
— Что ты рисуешь, солнышко? — спросила я её, глядя на бесформенные каракули малышки.
— Мама, — показала она пальчиком на смутно напоминающую человеческую фигуру на картинке и на меня. — Я и папа Маак, — она ткнула пальчиком ещё в две каракули-фигуры.
— Солнышко, но дядя Марк не твой папа, — я покосилась на дверь, думая, что Марк всё ещё постели. Но он стоял, привалившись к косяку, и смотрел на нас, улыбаясь.
— Ты зачем встал? Тебе ещё нужно лежать. Ты только недавно в себя пришёл, — накинулась я на Марка.
— Со мной всё в порядке. Серьёзно. Моя регенерация и твоя магия сделали своё дело. Я в полном порядке, — сказал он и снова улыбнулся.
— Папа! — крикнула Ника и бросилась к нему, протягивая ручки. Он подхватил её на руки. Я закатила глаза и сложила руки на груди.
— Я пыталась ей объяснить, что ты не её отец. Но она слышать ничего не желает. Как и то, что я не её мама. Возможно это какое-то замещение в детской психике из-за пережитого кошмара, — вздохнула я и развела руками. — Я не сильна в детской психологии.
— Ничего страшного. Просто немного неожиданно, — усмехнулся Марк и посмотрел на девочку. Она прижалась к нему так нежно и доверчиво, что у меня защемило сердце.
— Тебе идёт, — усмехнулась я.
Он вопросительно посмотрел на меня.
— Идёт быть папой. Очень мило смотришься, так и просится на фотографию, — шире улыбнулась я. — Погоди секунду, — попросила я, достала телефон и быстро сфотографировала их.
