Паранойя может привести к чему угодно, верно? Это все девочки со своими домыслами! Зачем один из самых популярных парней школы будет пялиться на меня в зеркало зала для йоги? Nonsense![12]
Наконец-то пятница. Я знаю, что ученики приезжают в Академию и по субботам, чтобы посвятить время усовершенствованию своих талантов, пообщаться друг с другом и просто побыть вдалеке от родителей. Я же жду субботы, чтобы разобраться с пятитонным домашним заданием и придумать подробный план, как избежать участия во всех общественных делах.
Прощаюсь с девочками, решившими снова остаться в школе и позаниматься. Главный холл первого этажа такой пустынный и забытый, что мне хочется рассмотреть все поближе. Подсвеченный сзади синими лампами аквариум с золотыми рыбками, несколькими бирюзовыми акарами, меланхоличными коридорасами и скаляриями кажется мне уменьшенной копией океанариума в Окинаве. Мне становится немного грустно, оттого что я ем собратьев таких красавцев, но ничего не могу с собой поделать. Я люблю рыбу. Прохожу еще несколько метров и натыкаюсь на телевизор с информацией об Академии. Фотографии с открытия, никак не связанные с ними цитаты достопочтенного философа…
– Хватит! Пожалуйста! Отвалите!
Из ближнего чулана явно доносятся чьи-то восклицания, шорохи, стуки. Сердце начинает бешено колотиться: что и кому нужно делать в чулане после уроков?
– И че? Мамочке побежишь рассказывать?
Долго не думая, я бегу к «святая святых» – кабинету оператора видеонаблюдения. Худощавый мужчина за пятьдесят с густыми темными волосами и усищами под стать сидит, откинувшись на спинку кресла с открытым ртом и закрытыми глазами. Да за что тут только зарплату платят? Достаю телефон и делаю фотографию – не для своего профиля в Instagram, а в качестве доказательства. Если что.
Сильно бью по стеклянной двери кулаками и захожу внутрь. Для пущей убедительности бью еще несколько раз по стенке стеллажа справа.
– Что? Что ты делаешь? Ты кто?
«Там кто-то в беде» – пишу я в заметке и показываю подслеповатому охраннику.
– Что? Где? Что за чушь?
У меня нет времени объяснять человеку спросонья то, что я и сама не очень-то поняла, да еще и без слов. Я хватаю его за рукав форменной куртки и отвожу к одной из двух не стеклянных дверей в холле. Мужчина смеряет меня недоверчивым взглядом, якобы говоря: «Ну, сейчас посмотрим, что тебе там почудилось!» Резким движением он открывает дверь, и нашему взору предстает худенький паренек, лежащий на полу где-то между складных стульев и праздничной мишуры. Над ним склонились трое – каждый в два раза крупнее него, их спины тяжело вздымаются, то ли от ярости, то ли от усилий.
– Блин! Валим! Валим! – кричит один из них, и все трое сразу выметаются из открытой двери, отталкивая каменными плечами оператора и меня.
– Вот тебе раз! Что это такое творится?! На моей памяти такого еще не было! – причитает мужчина, а я захожу внутрь на удивление просторной подсобки и подаю пареньку руку. На первый взгляд, он не выглядит побитым, немного потрепанным, ничего более. Его слишком взрослое выражение лица поражает меня, оно никак не соотносится с хлюпким тельцем. Быстро печатаю в заметке: «Ты цел? Я немая».
– А, да. Спасибо. Спасибо.
– Пацан, это кто были? Из девятого же? Ты их знаешь?
– Нет, – отрезает мальчик.
– Мне надо доложить директору. У всех вас будут большие проблемы.
– Мне нельзя проблем. Нельзя. Не говорите… – бормочет про себя мальчик.
