– Не стоит.
– Ты права. Мы посадим тебя в самолет, ты пересядешь в Шереметьево, а потом тебя встретят родители. Ты уже большая. Ты умничка, – успокоил себя вслух отец. Я киваю и выливаю недопитую воду в раковину.
– Night, Dad. (Спокойной ночи, пап.)
– Sleep tight, Vi. (Спи крепко, Ви.)
Лежу на незаправленной кровати, укрытая дорожным пледом, и смотрю на то потухающий, то загорающийся от нажатия кнопки блокировки мобильный. Не приходят даже оповещения об обновлении приложений. Интересно, каково это, когда тебе пишут и интересуются, как у тебя дела? Большинство шуток в интернете я не могу примерить на себя, поскольку не подхожу ни по одному параметру. Этой зимой у меня день рождения. Мне будет восемнадцать, но это ничего не изменит, как происходит уже шестой год. Захожу в поисковик и ввожу: «Калининград». Когда-то этот город был частью Пруссии, говорят, там даже похоронен Иммануил Кант, философ. Россияне любят приезжать в Калининград, чтобы почувствовать дух Европы. Парадокс, но я еду туда, только чтобы почувствовать дух России.
Два часа до того, как прозвонит будильник. Я проваливаюсь в неглубокую дрему, но вскоре меня сковывает проклятый сонный паралич. Это мой секрет, я никому о нем не рассказываю, потому что считаю это явление, приходящее ко мне как минимум два раза в неделю, наказанием за все содеянное. Я не люблю спать и считаю сон переоцененным, как и слова.
Смотрю на невысокий, по сравнению с соседними зданиями, небоскреб в последний раз и задаюсь вопросом: «Как скоро я вернусь в Нью-Йорк?» Скованными от внутренней дрожи пальцами я достаю телефон из кармана джинсовой куртки и фотографирую небо так, чтобы в кадр попали часть верхних этажей, многослойные перистые облака и несколько случайных ворон. Решаю не выкладывать это фото в интернет.
Мама нервничает больше обычного, а я кажусь спокойной, как море в штиль. Она приглаживает ладонями мои растрепанные волосы несколько раз, оттягивает куртку, открывает и закрывает молнии на рюкзаке.
– Ничего не забыла? – Мой взгляд приковывает группа молодых людей в спортивной одежде: три парня и четыре девушки. Они делают селфи и хохочут так, что на них оборачиваются все те, кто встал не с той ноги. – Ви?
– Вроде нет, – отвечаю я, помедлив.
Отец засовывает мне в нагрудный карман небольшую пачку купюр.
– Поменяешь в обменнике на злотые. Должно хватить на личные расходы. А карточку мы заведем уже в России.
Я киваю. Родители кажутся взволнованными, но также и умиротворенными, как будто избавились от тяжкого груза. Ах да, я – этот тяжкий груз.
Сажусь в кресло и пристегиваюсь. Нахожусь между грузным мужчиной и женщиной азиатской внешности. Впереди десять часов полета. Телефон вибрирует – пришло уведомление. Саша.
«Извини, что не пришел проводить!!! Вчера до ночи собирал вещи, был уверен, что завел будильник, но ошибся. Прости, Ви, с меня должок! Хорошего пути, обязательно напиши, как приземлишься».
«Ничего, – думаю я. – Кажется, я знаю, как ты оплатишь мне этот должок».
Включаю режим «в самолете», надеваю наушники и включаю аудиокнигу Исигуро Кадзуо «Не отпускай меня» на польском языке. Nie opuszczaj mnie…
– Не отпускай меня, Ви, слышишь? Не отпускай, держи меня!
– Я никогда тебя не отпущу. Держись за меня. Только держись…
– Ви, мне больно! Ви!
* * *
– А вот и моя любимая внучка! – Бабушка крепко сжимает меня в объятиях и просит в подробностях рассказать, как это мне одной удалось прилететь с пересадкой и избежать проблем.
