– Один полицейский двух свидетелей стоит, протест отклонен, – ответила судья, – продолжайте.
– Не должно быть даже намека на попрание чьих-либо прав! – кивнул обвинитель. – Тем более покушаться на имущество более слабых. Посмотрите на это… на это беззащитное существо. Все её крики, угрозы, мольбы о помощи от беззащитности. Разве сжатые от отчаяния кулачки могут говорить об обратном? Так могут вести себя только дети. И что делает этот Каркушин? Он сначала пытается отобрать у ребенка машинку, а потом на глазах ребёнка эту игрушку разбивает, совершает преступление не только в отношении подзащитной, но и в отношении того, кто ей этот подарок сделал! Растоптаны чувства, попраны… попрано всё, ваша честь. И в этом плане обвиняемому нет оправдания. Чтоб другим неповадно было, в назидание… в общем, по полной, иначе не поймут.
– Почему я должен выступать «в назидание» другим? Крайним хотите сделать? – возмутился Каркушин. – И вообще, не так всё было.
– Подсудимый, вам слово не давали, – перебила судья. – Есть что добавить защите?
– Самый заурядный случай, самый заурядный обвиняемый. Не стоит такой заурядный случай возводить в ранг «попрания прав», не тянет мой подзащитный на сакральную жертву, – пожал плечами защитник.
– Попросил бы без оскорблений. «Среднестатистический», «заурядный», умеете вы мотивировать, – проворчал Каркушин.
– Подсудимый, вам слово не давали, – осадила судья. – Тюрьма будет вас мотивировать. Подведём итог. Свидетели утверждают, обвиняемый был за рулем во время аварии. Налицо попытка угона, при отягчающих обстоятельствах, с алкогольным опьянением!
– Семь лет как минимум, – кивнул обвинитель.
– Подсудимый, разбирает любопытство узнать, зачем? – развела руками судья.
– Не помню, девушка понравилась… Поначалу. Кажись, – растерявшись, предположил Кирилл.
– Девушка или машина? – уточнил обвинитель.
– И то и другое, чего теряться-то! – выкрикнули из зала.
– Не помню, не в себе был, – растерялся Кирилл.
– Колдунья попутала, – побледнев, выдохнула София Фёдоровна, – со своей куклой и зеркалом. В тот момент всё и случилось. Не надо было к ней заходить.
– У вас что раздвоение личности, «не в себе был»? – удивилась судья.
– Настаиваю на психиатрическом обследовании!.. – обрадовался защитник. – Появилась необходимость убедиться в психическом здоровье обвиняемого, вы ж, видите.
– Не надо никаких обследований! – взмолился Кирилл. – Не хочу больше в психушку.
– Что значит «не хочу больше», вы что, там уже были?! – удивилась судья.
– Да, то есть не знаю… не уверен, может быть…
– Что?! Заседание суда откладывается до прояснения новых обстоятельств! – заключила судья.
– Чем больше живу, тем больше поражаюсь! – расширила взгляд София Фёдоровна. – Когда это он успел?..
– Мам, я уже ничему не поражаюсь, – ответила Аня.
– Как я тебя понимаю!
– Что значит «заседание откладывается»? – вспыхнула потерпевшая. – Я не могу себе больше позволить рассиживаться здесь с вами, моё время слишком дорого, чтобы тратить его на какого-то алкоголика. Вы ж обещали!.. Вам что, мало платят?
– Кто ж знал про психушку? – развел руками представитель обвинения. – Против психушки мы почти бессильны.
– Значит, психам можно всё, а мне… а моя любимая машина…
– Надо ещё определить, что он псих.
– Кто будет определять?
– Комиссия, специальная медицинская комиссия. Могу вас заверить, ещё неизвестно, что лучше: тюремное отделение дурдома или тюрьма. Его судьба от него больше не зависит.
