– Неведомой? – вставил Ретагор. – Дьявольской, вы хотите сказать.
– Никто этого не знает, – четким голосом возразил Харник.
– Но церковь…, – начала было Арлетт, которая тоже настроилась на разговор серьезно. От той бесшабашной девчонки, которая бегала по лоткам, не осталось и следа.
– Церковь может и ошибаться, – проговорил Харник, а заметив, что его собеседники изумленно переглянулись, явно не ожидая от ученого на вид человека подобной ереси, поспешил добавить: – Нет, не в том, что есть дьявол, или его нет. Вовсе нет. Дело в том, что мы полагаем, что многое, что люди приписывают козням Сатаны – этого низвергнутого ангела, порождено значительно более древним злом.
– Древним? – Ретагор нахмурился. Он начал чувствовать, что разговор принимает непонятный оборот, потому что Харник явно чего-то не договаривал. – Что может быть древнее…
– Погодите! Давайте я вернусь к своему рассказу, если позволите. Хунтехант основан не на пустом месте. Несколько десятилетий назад пятеро священнослужителей обнаружили странный монастырь, полуразрушенный и заброшенный. В церковных хрониках северо-западных земель не нашлось указания на этот монастырь, и монахи вместе с небольшим количеством помощников из числа местных жителей приступили к исследованиям этого места. Рим был извещен об этом, и было получено согласие. Каково же было удивление всех, когда под монастырем обнаружилось целое поселение, множество останков, но главное, большое количество свитков на непонятном языке и всевозможных реликвий и амулетов неизвестного назначения. Ничего из них не имело отношение к нашей святой вере.
Ретагор откинулся назад, на спинку стула. Странно. Очень странно. Только позавчера вечером, после ужина, когда Анур уже расположился на ночлег, а он сидел на берегу крошечной речушки, его голову вдруг посетили занимательные мысли. Они появлялись у него уже не впервые после того короткого путешествия из Гелла в один из неприметных городков на юге – он даже не запомнил его название, вместе с двумя довольно молодыми учеными, у которых было странное, на взгляд Ретагора, занятие – они увлекались исследованием прежних времен. Они называли это историей. Много говорили, сначала между собой, потом, когда их споры доходили чуть ли не до драки, они переносили свое красноречие на своего проводника, пытаясь склонить его к своему мнению. А тот хотя и многое не понимал из этих разговоров, однако обладая прекрасной памятью и живым умом, по крайней мере, многое запомнил. Настолько хорошо, что даже спустя много времени после этого стал ловить себя на мысли, что думает о том, что же было раньше, как люди жили в те времена, о которых сейчас уже нет никаких точных известий, разве что изустные предания, доверять которым можно далеко не всегда. Вот и позавчера, глядя на убаюкивающую черноту ночи, он почему-то вновь размышлял на эту тему.
– Ни для кого не секрет, что люди верили во что-то и до Спасителя, – прервал он Харника. – Поэтому: почему бы не существовать где-нибудь какому-нибудь языческому храму со всеми реликвиями и амулетами?
Харник перевел глаза на него и кивнул.
– Верно. Поэтому вначале никто и не придал особого значения находкам.
– Вначале?
– Именно. До тех пор, пока не были найдены манускрипты и изображения. Первые были написаны на языке, нам доселе неведомом, – тоже, в принципе, ничего странного и удивительного. Но вот изображения…, – Харник закатил глаза и покачал головой.
