– Попалась!
Меня внезапно хватают за воротник. Моя рука выскальзывает из ладони сестры, и, едва я успеваю понять, что случилось, Исольда исчезает в толпе. Я задыхаюсь: меня тащат за шиворот прямо в объятия городской стражи. Я безрезультатно брыкаюсь, вырываюсь, но хватка крепка. Стражник выше меня и минимум вдвое тяжелее; нечего и гадать, кто из нас сильнее.
Стражник в замешательстве склоняет голову, впервые заметив, что у меня лицо Исольды.
– Погоди-ка…
– ОТ-ВА-ЛИ!!! – захлебываюсь я, пытаясь пнуть его в колено. Голова идет кругом, я высматриваю Исольду в гуще людей. Она вернется. Она найдет меня. Мы выберемся.
Стражник тяжело вздыхает:
– Слушай, сегодня Ревелнокс. Мне что, по-твоему, делать больше нечего, кроме как…
Внезапно он замирает с удивленным и озадаченным видом. Я уже готова увидеть проступающую на его рубашке кровь, и лезвие ножа, и острый, сосредоточенный взгляд Исольды, но ее здесь нет. И ножа никакого нет. Вместо этого…
Все происходит молниеносно.
С его губ срывается страдальческий стон, зубы растут, десны увеличиваются с омерзительным влажным звуком. Хрящи носа трещат, изгибаются, череп деформируется, ужасающе вытягиваясь вокруг глаз с расширяющейся коричневой радужкой. Из пор, как весенние всходы, вырастают короткие серые волоски, покрывая все лицо в мгновение ока.
Ослиная морда.
Я дергаюсь, и на этот раз он меня отпускает. Стражник водит руками перед своим длинным серым носом. Его темные блестящие глаза распахиваются в ужасе. Он страшно напуган, но боль, похоже, испытывал только в момент превращения.
– Не волнуйся.
Из-за ослиной головы выглядывает незнакомое лицо – женское, покрытое перьями, с малиновыми глазами, которые вспыхивают в темноте, встречаясь с моими.
– Утром он вернется в нормальный облик. Платить не надо, подменыш. Ты уже с лихвой заплатила.
Фейри подмигивает – точно так же, как когда я впервые заметила ее в толпе, и на ее лице расцветает самодовольная ухмылка.
Фейри не делают подарков. Правила их поведения не позволяют дарить что-то просто так, без равного вознаграждения. Если я приму дар – чего мне это будет стоить? Я буду тысячу лет служить ей или разучусь видеть оранжевый цвет? Что ей ответить?
Хотя я все равно не могу ничего произнести. Мне едва хватает сил на тяжелое сердцебиение. У меня просто отпадает челюсть, а все известные слова застывают на кончике языка.
– Считай… по краю прошли, – задыхаясь, произносит Исольда. Наконец-то я ее вижу – черную кучу тряпья посреди улицы, похожую на выброшенную куклу. Кажется, ее сбили с ног, но у нее уже просто не осталось сил подняться. Однако на дерзкую улыбочку их вполне хватает. Я протягиваю ей руку и помогаю неуверенно встать на ноги.
Когда я оглядываюсь, фейри уже нет. Человек-осел все еще жалобно поскуливает – видимо, раздумывая, должен ли он вернуться и доработать до конца смены.
Мы с Исольдой, прижавшись друг к другу, ввинчиваемся в толпу, но остальные стражники, похоже, уже ушли. Некоторое время мы идем молча, придавленные усталостью и пережитым испугом, погруженные в водоворот мыслей. Мимо фоном плывут здания, огни, люди, фейри. Возвращение домой должно успокаивать, но по спине все равно бежит неприятный холодок. Если по сравнению с Гилт Роу Рыночная площадь кажется просто скучной, то этот квартал – вообще помойка. Формально он относится к Рыночной площади, но по факту приткнулся на окраине, зажатый в угол между мирно текущей рекой Харроу и Сумеречным кварталом.
