Неблагая - страница 17

Здешние улицы тоже многолюдны, но это не те волны веселых гуляк, которые перекатываются по площади. Местные переговариваются шепотом, скрытно, водят друг друга за руку в безопасное место у костра, целуются в темных углах, где их никто не увидит, бросают друг на друга взгляды через плечо и сжимают тугие нервные кулаки. Оказавшись там, где нас никто не слышит, Исольда наконец подает голос:

– Сили, ты ведь… ты не просила ту фейри… о помощи?

Мое сердце замирает.

– Ты что, нет! Я понятия не имею, почему она нам помогла.

Неужели Исольда меня совсем дурочкой считает? Все же знают: сделки с волшебным народом – гиблое дело. Они всегда плохо кончаются, что бы тебе ни предлагали и каким бы надежным ни был договор. Это первый урок, который родители дают своим детям, жесткое правило, в большей степени факт, нежели закон. Какой бы отчаянной ни была ситуация, сделка с фейри только усугубит ее.

Однако обижаться некогда: Исольда продолжает путь.

– А компас?

Пока мы удирали, я успела забыть, отчего у меня немеет рука. Но серебристый металл никуда не делся, и, когда я смотрю на руку, у меня сводит живот. В кожу впечатаны переплетающиеся петли, похожие на цветочные лепестки, вписанные в тончайший круг. Четыре точки. И изящный замысловатый контур стрелки, пересекающей рисунок: он тянется от запястья до промежутка между средним и безымянным пальцами. Если сосредоточиться, то можно ощутить затаившуюся в серебристых чернилах магию, похожую на инфекцию.

Исольда пытается схватить меня за руку, но я не даю. В ее голосе сдавленно звучит тревога:

– Больно? Ты как вообще?

– Нормально, – отвечаю я. Глубокий вдох – успокоить сердце, собрать слова. – Я не… Можно не сейчас? Давай разбираться, когда вернемся домой. Сама-то в порядке?

– Я всегда в порядке.

– Исольда. – Я складываю руки на груди и смотрю на нее. Она упала посреди улицы. Я же видела, как она устала и вымоталась. Но сейчас вроде все нормально – если, конечно, она не скрывает, насколько ей худо.

– Сили, – обращается она ко мне тем же серьезным тоном. Наконец на ее лице появляется улыбка. – Да в порядке я. А что с тем проводником или кто он там? Он все еще…?

Вопрос повисает в воздухе. Я смотрю на свою ладонь, вспоминаю его голос, пустой и холодный взгляд. И те полсекунды, когда перед исчезновением его глаза встретились с моими – и в их невозмутимой белой глубине мелькнуло искреннее удивление.

Теперь я позволяю сестре взять меня за руку и провести пальцами по рисунку, как по настоящему компасу. Именно ее прикосновение пробудило его в первый раз. Но ничего не происходит.

– Его нет, – говорю я.

И это радует, потому что если бы я начала проецировать саркастического призрака всякий раз, когда кто-то меня касается, то пришлось бы уйти жить в лес, чтобы не попадаться никому на глаза.

– Ладно. – Исольда отпускает мою руку. – Ну, раз уж никто из нас не получил смертельных ранений, то в целом… вышло круто.

– Да уж, – фыркаю я, скрещивая руки и теребя манжету. – Главное, не раскисать и не надеяться, что теперь все наши проблемы будут решать волшебные фейри. И если честно, это был худший день рождения в мире.

Моя сестра мягко смеется, я немного расслабляюсь. Сегодня наперекосяк пошло всё что могло, но мы все равно уходим вместе, целые и невредимые. Где-то позади еще слышен праздничный гомон Ревелнокса, но он затихает, когда мы быстро удаляемся по пустым темным улицам, которые никто не удосужился хоть немного украсить. Исольда рассматривает маленькую фляжку – видимо, вытащенную из чужого кармана. Откручивает крышку, принюхивается, пожимает плечами и – не успеваю я остановить ее – подносит к губам и щедро отхлебывает.