– Так я и не спрашивал. Бери и спи.
Слышу, как он присаживается и буквально отлетаю от дивана. Я уже примерно ориентируюсь в пространстве, помню, что отходить нужно вправо, потому что слева у него стоит журнальный столик. А напороться на него и сверкнуть попой в полёте последнее, что мне нужно.
– Я выспалась. Давай завтракать.
Шумно выдыхает.
– За что мне это наказание? – встаёт, судя по скрипу, с дивана.
– Потерпи три недельки и будешь снова свободен, – стараюсь звучать уверенно, хотя реагирую на малейшее его движение.
Я будто радар, источающий бешеную энергию и улавливающие любой звук, касающийся Максима.
Всё во мне пульсирует и работает на максимальном режиме, когда он проходит мимо. Я даже отшагиваю в сторону, когда он приближается, потому что физически чувствую это приближение. Шаг, еще один. Воздух искрится, и теплеет.
– За эти три недели ты меня изведешь, – раздается совсем рядом. – Я в душ. За пять минут не оголодаешь?
– Нет.
Макс прячется в ванной, а я только теперь могу перевести дыхание. Приложив руку к груди, делаю несколько глубоких вдохов.
Всё нормально. Это просто… моя такая реакция на парня. Максим симпатичный, уверенный в себе, и я это, как девушка, ощущаю. А тот факт, что он мне не родной брат, стирает границы. Стирать—то стирает, но не убирает ведь до конца. Он хоть и не родной, но сводный. Надо об этом помнить и не ступать на шаткую дорожку, иначе я даже представить боюсь, чем это может закончиться.
Тряхнув головой, отгоняю морок, и направляюсь на кухню.
Мне срочно нужно чем—то занять руки.
Открыв холодильник, в отсеке для овощей нащупываю огурец и помидор. Нижняя полка абсолютно пустая, на средней – вчерашние коробочки с пловом и тефтелями, а на верхней, кажется, сыр и даже колбаса. Подношу ее к носу, чтобы проверить. Точно колбаса. Переместив руку к дверце, нахожу три яйца.
Так у нас тут получается полноценный завтрак.
По очереди переношу все добро на стол, а когда кладу туда яйца и тянусь за сыром, слышу недвусмысленный шмяк об пол.
– Чёрт!
– Опять? – раздается с неверием позади меня. Потом резкий шаг и кажется, Макс ловит еще одно яйцо в полете. – Так, девочка—беда, сядь—ка ты на место.
Он обхватывает меня за талию и усаживает на стул. Сам горестно вздыхает.
– Прости, – виновато прикусываю губу.
– Признай, тебе нравится видеть меня в наклонной позе, – рычит, начиная собирать разбитое яйцо.
– Если бы я могла видеть, то возможно, мне это и правда понравилось бы, – улыбаюсь на его тихие маты. – Но давай размышлять позитивно. Зато ты каждый день делаешь уборку на кухне. Разве это не плюс?
– Твоего нахождения здесь?
Меня дергает эта фраза.
– Ну прости, что так сильно мешаю, – выдаю с обидой. – Я…
В груди взрывается, когда мне на губы ложится большая ладонь и закрывает рот.
– Всё, угомонись. Плюсы твоего нахождения здесь в другом. Но давай договоримся, что если есть то, что могу сделать я, и после чего мне не придется лишний раз корячиться в уборке, то ты не геройствуешь и ждешь меня.
Я все еще не дышу, когда он убирает руку. Закусываю губы, пахнущие теперь мылом, и киваю.
Ладно, он прав.
– Я просто хотела помочь. – произношу в свое оправдание, – Когда ты всю жизнь все делаешь сама, а потом приходится ждать, когда у других появится время на то, чтобы помочь тебе с банальными вещами…то неосознанно чувствуешь себя… инвалидом.
– Ну ты загнула. – присвистывает Макс, а потом задумчиво спрашивает, – Значит… сама хочешь готовить?
