Достаю последнюю бутылку из пакета и ставлю в холодильник. Он еще никогда не был заполненным под завязку. Бедолага в ауте, что придется столько морозить. И я тоже.
В какой момент я согласился заказать продукты и сам не понял. Но после того, как Лиза счастливо улыбалась, пока мы с ней феячили на кухне, не смог ей отказать.
Да и как тут откажешь, когда на горизонте маячит перспектива ежедневной игры в четыре руки? Мне понравилось невзначай тискать её. Такая она мягенькая, горячая, смущающаяся. С ней бы в другую игру поиграть, да кусается. Такие девочки, как она, на банальный перепих не соглашаются.
А с ней банального и не выйдет. Она мне за завтраком, когда я сказал, что яйца пригорели и есть их практически нереально, загнула, мол Бах в молодые годы питался тем, что на свалке найдет, а мне грех жаловаться на горячую пищу.
И не поспоришь же.
Интересная она, неформатная…
Отец говорил, что прилежная и старательная. Но мне было как—то похую, если честно. После того, как я с его «Лидочкой» познакомился, подумал, что на её дочь мне вообще плевать. Не знаю, что отец нашел в этой мегере, но у нас с ней с первой встречи не задалось.
«Максим, ты не мог одеться более опрятно хотя бы ради отца?» – заявила она с порога, брезгливо окатив меня взглядом. Я бы, конечно, мог объяснить, что у меня тачка сломалась и пришлось ее чинить, естественно, после этого, я блядь, приехал, не как сошедший с подиума. Но после такого теплого приветствия не захотел. Рявкнул в ответ что—то о том, что ее мнение мне до одного места, и с той минуты у нас не заладилось.
Я вообще даже не старался произвести впечатление. Мне похер кого отец себе выбирает. После того, как он поступил с матерью, я с ним практически не вижусь. Созваниваемся, да. Перекидываемся парой фраз, на этом всё. И хоть он настаивает на встречах и всячески пытается вернуть наше прежнее общение, я приезжаю к нему раз в полгода, и то, если мать попросит. Не могу простить. И не собираюсь.
Но Лиза…
Девчонка оказалась не такой выдрой, как мать. Даже наоборот.
Усмехаюсь, когда она ближе к вечеру выбирается из своей комнаты и дефилирует в ванную.
Сначала мы с час заказывали продукты, а потом каждый занялся своим делом. Она закрылась у себя, а я писал код.
Мне надо закончить с ним до завтра.
Уже отворачиваюсь обратно к ноуту, когда Лиза задумчиво окликает:
– Макс… тут вроде должны были стоять цветы. Где они?
Блин. Я надеялся, уже не вспомнит.
– В мусорке.
– Как это? Почему? – слышу, как разворачивается и топает ко мне.
Начинаю активно печатать.
– Завяли.
– В смысле завяли? Они же свежие были.
– Мне откуда знать? Херовые цветы тебе значит дарят.
– Максим! Ты же поставил их в воду!
Нууу. Почти.
– Ага. Не помогло, как видишь.
Лиза останавливается рядом, а я перевожу на неё взгляд, продолжая делать вид, что печатаю.
На лбу у нее пролегла хмурая складка, кончики губ грустно опустились.
– Жаль. Они хоть красивые были?
Нет. Хочется сказать мне, потому что нехер таскать домой веники от других мужиков.
Почему меня это триггерит? По сути, мне должно быть всё равно. Я согласился на то, что Лиза поживет у меня, и не должен обращать внимание на то, что она уезжает с каким—то Сережей, а приезжает с цветами. Может, это вообще её парень, а её мамаша, помешанная на воспитании, не разрешила ей у него остановиться.
