– Что ты делаешь? – спросила его Осень.
– На автомате, – ответил Мага.
– Понятно. Не делай так. Зараза, и все дела, – молвила Осень.
– Здесь можно курить? – задал всем вопрос Мага.
– Думаю, да, – предположил Никол.
Мужчины закурили и начали пускать дым, похожий на посмертную маску Бродского. «Ну а что, Бродский столько курил, что превратился в конце концов в сигаретный дым и стал небом, тучами над головой, каплями дождя, которые заправляют в электронные сигареты и курят каждое стихотворение Бродского по отдельности».
– Почему все молчат? – поинтересовалась Осень.
– А что говорить? Мы в Карабахе, – ответил Никол.
– Этим все сказано? – спросил Андро.
– Конечно, – промолвил Мага.
– Здесь решается все.
Все выпили по коньяку и посетили Азербайджан по отдельности, кусками, теплом, лицом. Каждый надел на себя Баку и прошелся по его улицам в людях, в банках, в машинах. «Хорошо плавить лбом Азербайджан, как стекло, потому что сок винограда и граната течет тебе в рот».
– Коньяк – замечательный просто, – произнес Мага и щелкнул языком.
– На то и рассчитан, – молвил Никол. – Коньяк – это то, что внутри и снаружи бутылки. Даже над ней.
– А почему Адамов покончил с собой? – спросил Мага.
– Кто это? – спросила Осень.
– Он уперся в стену, разделся до отсутствия себя и перешел преграду, – объяснил всем Андро.
– Ясно, я поняла. И мне пришла в голову мысль, есть два жанра литературы – мир и война. Есть книга мир, есть книга война.
– Давайте лучше пить, – вмешался Никол.
Он заказал коньяк, открыл его и пошел за лимоном.
– Сиди – принесут! – крикнул Андро.
Никол ничего не ответил и вернулся через минуту с блюдцем с лимоном.
– Как аккуратно нарезан, – сказала Осень и выпила.
– Официантка люкс, – улыбнулся Никол.
Мага почесал бородку, побарабанил пальцами по столу и огляделся: мужчина, похожий на Камю, женщина – вылитая Бовуар. «Приятно здесь, будто время остановилось, так как устало идти и решило покурить на ветру». Мага разломал сигарету и выкурил обе части.
– Ну и зачем? – спросил у него Андро.
– Сделал двоих детей из одного взрослого.
– Ну, я так и подумал, – ответил Маге Андро.
Вечером, расставшись с компанией, Мага сидел в компании Жаклин у нее дома и пил с нею кофе. У нее постоянно звонил телефон, она отвечала, сердилась и улыбалась, положив ногу на ногу. Мага и Жаклин прихлебывали горячий напиток и молчали вокруг себя. Будто материя исходила из них.
– Вот бы елку украсить своим сердцем, почками, кишечником, мозгом, печенью и селезенкой, – сказала Жаклин.
– И смотреть на это своей пустотой.
– Конечно. Глаза тоже на елке, они смотрят на своего бывшего владельца, рикошетят от него и видят себя и елку.
– Фотографируют в мозг.
– А как прошел день? – спросила Жаклин.
– Давал интервью и пил.
– Один?
– Нет, компанией.
– Что говорил в интервью?
– Разное. О Карабахе, ползающем по земле. О самой большой любви. О том, что скоро в гробы будут класть только виноград, вино и изюм. И закапывать их.
– Это же интересно.
– Или класть труп с топором и лопатой.
– О, это очень круто. Мертвецы вылезут из могил и из гробов выстроят храм.
– А вокруг засадят картофель, чтобы он пропитался смертью и дал неземные плоды.
– Я бы его сварила и пожарила тоже.
– Вкусно будет, потому что книга – это скелет, а картина и музыка – плоть.
– А фильм?
– Кино есть одежда.
– Я бы сняла ее.
Отложили чашки и начали грызть фисташки, которые достала Жаклин. «Орех – это в черепе мозг, он мыслит, он думает, он пишет и знает «Пир». «Тимей» у него внутри».
