В беседке она, как школьница, сложила руки на столе.
– Давай, Миша, рассказывай, что тебя сюда привело, шесть лет тебя не видно, не слышно было…
– Не хотел мешать твоей семейной жизни…
– А сейчас что изменилось? Вот ни за что не поверю, что, узнав мой адрес, ты не узнал о некоторых подробностях и пикантных нюансах моего существования… Миша, не смеши…
– Да вот, сам не знаю, что я здесь делаю… Но очень захотелось тебя увидеть. И ещё. Дело одно есть. Ты тогда в газете писала про поездку в горы… Помнишь фиолетовое ущелье?
Лерка от удивления уронила руки, осторожно кивнула. Конечно, она помнила. Они ехали на вездеходе на жадеитовое месторождение и свернули немного с дороги. Когда вездеход въехал в то безымянное ущелье, солнце почти скрылось за крутым склоном долины, последние лучи его скользили по стенкам гор. И снежники на вершине, и склоны были причудливо раскрашены – разные оттенки розового, сиреневого, фиолетового цветов бликовали и прятались за тенями.
– Это свинцовая руда, галенит. Она сама по себе, конечно, не такого цвета, серебристо-серая, с отблеском. Но, когда солнце на неё светит под определённым углом, всё вокруг окрашивается в фиолетовую гамму. Это ущелье находится на северном склоне Па-рейского кряжа и примыкает к жадеитовому месторождению. Там всего километров двадцать до северного шельфа.
Лерка приподняла брови.
– Свинцовое месторождение уходит в шельф?
Миша кивнул и вздохнул.
– Месторождение очень большое! Но! Сразу говорю – земля никому не принадлежит…
– Ну, насколько я знаю, шельф нельзя приватизировать! – уже включилась Лера.
– Но можно взять в аренду!
– Понятно, – Лерка постучала пальцами по столешнице. – А руда требует обогащения?
– Нет, Лера. Это же галенит, он содержит 87 процентов свинца. А остальное – серебро, платина и самородковое золото. А там ещё и сфалерит попутный есть в больших количествах, это цинк. Понимаешь, какая перспектива? Свинец – это аккумуляторные пластины, полупроводники, водопроводные трубы, керамика, а цинк – это радиоэлектроника, автомобилестроение, сигнальное оборудование, лазеры и даже LED-экраны… Я уж молчу про золото, серебро и платину…
– Миш, вот ты сейчас про все эти феерические перспективы рассказываешь беременной женщине которая ухаживает за умирающим отцом… Почему мне? Шёл бы со всем этим богатством к Елисееву, он бы впечатлился сильно и нашёл бы, наверное, что с этим делать.
– Нет, Лера, ни к какому Елисееву я не собирался и не пойду! Не хочу! У нас с ним психологическая несовместимость. И он же не главный, правда?
– Пошёл бы к главному, какие проблемы? – Она вздохнула. – – Вот вечно я оказываюсь между всех огней…
И тут Миша, вдруг произнёс:
– Лера ты же знаешь: «Но объясни – я люблю оттого, что болит, или это болит оттого, что люблю?»18
От неожиданности Лерка закашлялась:
– Миша, откуда?!
– Лера, ты же не одна музыку любишь, к тому же, помнишь, что я питерский.
Она хмыкнула.
– А ты где остановился? А то оставайся, если что, у нас комнат много…
– Нет. – Он помотал головой. – Я в гостинице. Ты подумай о том, что я тебе рассказал. Все документы я тебе отдам, но ни с кем общаться не буду, кроме тебя. Можно, завтра приду?
– Конечно, Миша, приходи.
Ночью ей снова снился смертельный, ползучий холод северных гор, тяжёлое дыхание близкого Ледовитого океана и сполохи северного сияния в чёрном предвесеннем небе… Было страшно, потому что с этим холодом нужно справляться в одиночку…
