– Кого это «их»? Вовчика с Лерой, что ли?
Андрей хмыкнул.
– Ну, вот видишь, а говоришь, ничего личного… Лан, прошу тебя… Что тут пургу всякую несём, мы же сто лет с тобой друг друга знаем! Чего не бывает по жизни? Давай договоримся, а? Оставь. Нам с тобой всегда будет, о чём поговорить! Попросить, выручить…
Лана смотрела на него прямо.
– А вот об этом ты, Андрюшенька, не со мной разговаривать будешь. Что я? человек подневольный… Вот встретишься завтра с Вадимом, на чём сойдётесь, то и будем делать. Скажут оставить, оставлю с дорогой душой. Мне твой Вовчик вообще никуда не упирался, одни проблемы от него и головняк. Но если не скажут, прости, друг, правда, ничего личного… – Она отодвинула креманку с остатками мороженого и потянулась за сумкой, лежавшей на соседнем стуле. – Заболтались мы с тобой, Андрюша, а у тебя завтра день тяжёлый… Ты уж подготовься, как следует к разговору, документы кое-какие полистай, может, что лишнее или кто лишний в хозяйстве твоём обнаружится, так уж не стесняйся, избавься от этого с лёгкой душой…
Он выпрямился и опять откинулся на спинку кресла.
– Всё-то ты, Лана, знаешь… Страшно порой с тобой разговаривать – с такой осведомлённостью до сих пор живая и даже работоспособная…
Она встала и повернулась к выходу, замедлив на секунду шаги, слегка качнула головой.
– А ты, Андрюша, не завидуй! И не угрожай, сам поберегись.
Он развёл руки.
– Да в мыслях не было, Лана, о чём ты…
Она дёрнула плечом и ушла, оставив его сидеть за столом, погружённым в невесёлые мысли. Чёрт, как бы вырулить-то без особых потерь…
На следующий день он припарковал свою машину возле ничем не примечательной панельной пятиэтажки внутри хитросплетения переулков между двумя центральными улицами. Пустой двор, заросший тополями, разномастно застеклённые балконы на доме. Адрес ему всего час назад сбросили на телефон, и он изрядно поплутал по улочкам, как ручейки прерывающимся и вновь возникающим с новой нумерацией. Андрей ничему не удивлялся. У него самого по разным районам Города было разбросано несколько квартир в обычных старых домах, которые он использовал для конфиденциальных встреч. Да и нынче зимой он именно в такой прятался, когда Илонка решила киллера нанять. В районе диафрагмы после вчерашнего ужина с Ланой Селезнёвой саднил ледяной осколок. Не сказать, чтобы ему было сильно страшно, нет, по жизни переживал всякое, понятно, что разговор будет непростой. Впрочем, с Вадимом простых разговоров не бывает.
Этого человека все называли просто Вадим, не требовалось ни отчества, ни фамилии. Если звучало это имя, уже не нужно было ничего объяснять. Это был невысокий, худой, даже сухой человек, но, подойдя поближе, можно было разглядеть, что он вовсе не худой, наоборот, очень жилистый и гибкий. От него исходила животная опасность, это чувствовал каждый при приближении к нему, сразу смертельным холодом и ужасом обдавало. Это было ирреальное чувство, потому что ничего особо страшного в его облике не было, взгляд блёклых глаз был абсолютно нейтральным, иногда он даже улыбался, издалека его можно было принять за обычного работягу, каких сотни тысяч ходят по Городу. Но стоило хотя бы просто почувствовать его рядом, как вся эта обманчивая простота испарялась. Это был страшный, смертельно опасный зверь. Сколько ему было лет, никто не знал, да и узнавать не пытался. Ну так, судя по кое-какой информации, что-то возле шестидесяти. А может, больше или меньше…
