«Небо наш родимый дом…» - страница 6



Старая учительша. Ни жалоб
От нее,
Ни просьб не услыхать.
В сад ее, единственный пожалуй,
Яблок не ходили воровать.
Дров зимой вязанку не одну ей
Складывали утром у дверей.
Заменяла мать она родную
Тем, кто не запомнил матерей.
Мы росли,
Мы крепли и мужали,
Уезжали, покидали дом,
Руки ее старческие жали,
Пропадая в сумраке густом.
И когда пылающей зарницей
Подожжен был мирный горизонт,
Нам она вязала рукавицы,
Отсылала с адресом – «На фронт».
Но метели вскоре стали тише,
А когда последний выстрел смолк,
Мы решили все, что ей напишем
Длинное, хорошее письмо.
Только написать мы не успели —
Вновь война полнеба обожгла…
Ходят одинокие метели
Нашей длинной улицей села.
Ночью у овинов, за околицей,
Ухает голодная сова…

По тревоге

В глухую ночь мы вышли по тревоге,
Десятки верст минувшим днем пройдя.
Шумит весна,
И черные дороги
Покрыты лаком первого дождя.
Блестят штыки. Пехоты шаг размерен.
Налево – лес
И пятна плотной тьмы.
Темнеют пни,
Как будто это звери
Присели на отлогие холмы.
А впереди – широкая поляна.
Рассвет сочится с облачных высот.
Мы с полной выкладкой,
И только два баяна
По очереди рота вся несет.
И с каждым шагом звезды в небе блекнут.
Светлеет даль, светлеет вышина.
В повозке новенькой
Везет сухой паек нам
Веснушчатый товарищ старшина.
Не оттого ль,
Что свеж и сочен воздух,
Легко нести винтовку?
Вдалеке
Кричат о чем-то паровозы
На непонятном резком языке.
В грязи тягучей вязнут, тонут ноги,
Но мы идем, идем – и сон забыт…
…Винтовки взяв впотьмах из пирамид,
В любую ночь мы выйдем по тревоге.

Музыка

Ветер метался, кружась по оврагу,
Он падал, вставал и летел напрямик.
Команда звала батальон в атаку.
Бойцы оглянулись, застыв на миг.
Казалось, настала секунда затишья,
Казалось, что стало немного темней.
Снег осыпался цветением вишен,
Лишь чуть покрупнее,
Лишь чуть холодней.
Пули пронзительно свистнули рядом.
Скорей бы схватиться…
Длинна ты, верста…
Черствую землю копнули снаряды,
И кто-то споткнулся.
И кто-то не встал.
– Во славу Советов! —
Простуженно кто-то крикнул.
«Ура» пролетело овраг.
В дыму
На верхушку разбитого дота
Взметнулся простреленный
Красный флаг.
На утреннем небе еще не потухли
Вчерашние звезды, что вечер зажег.
Мирно дымились походные кухни.
Бойцы по-хозяйски садились в кружок.
Василий смотрел на отлогие взгорья
И думал: весна неприветная тут…
Что, может, сейчас вот
В консерваторию
По лужам веселым ребята идут.
Они на углу покупают мимозы
(На улице Герцена столько мимоз!).
И день начинается шумен и розов,
А здесь тишина
И мохнатый мороз.
Да снег – то упругий,
То жесткий,
То зыбкий.
Снежинки поземки как иглы остры.
И руки, когда-то державшие скрипку,
Сжимают винтовку.
Горят костры.
Каменный дом за железной оградой
Кругом обложила тайги синева.
Должно быть, разрывом
Шального снаряда
Сшвырнуло с подъезда чугунного льва.
Крыльцо заросло желтоватым мохом.
Стены огнем батарей сожжены.
Шли осторожно, —
Ждали подвоха
От этой почти ледяной тишины.
Быть может, под камнем
Скрываются мины
И смерть притаилась за каждым углом?..
Следы легковой,
Но тяжелой машины
Шли, огибая таинственный дом.
Вошли.
Квартира довольно простая.
Здесь жили недавно.
Скатерть бела.
Дым от сигары еще не растаял.
Василий потрогал сигару —
Тепла.
Бойцы смотрели, не прикасаясь,
Вещи, картины,
Особенно ту,
Где девушка шла по траве босая,
Где алые маки на грядках цветут.
На шторах дверных поблескивал бисер,
Там белая чайка взмахнула крылом.
Бойцов растолкал батальонный писарь
И целиком завладел столом.