, я горячо откликнулась на него и принялась увольняться с работы. Перестала даже посещать занятия в аэроклубе! Отдел кадров увольнять никого не торопился и отослал меня в шахтком к председателю Шабовте – старому шахтеру, очень уважаемому человеку. Мы его не просто уважали, а любили, и шли к нему со всеми радостями и горестями, как к отцу. Когда я подала ему заявление об увольнении, он надел очки, прочитал, потом посидел молча, подумал, посмотрел на меня внимательно и сказал:
– Я не видел твоего заявления, уходи…
А вечером приехали «делегаты» из аэроклуба – Кутов и Тугуши.
– Почему не посещаешь занятия?
– Уезжаю на Дальний Восток, – сказала я.
– А почему? – спросил Тугуши. – Ведь и наша стройка тоже комсомольская и не менее важная, чем Дальний Восток.
– Замуж, может, захотела выйти? Так зачем так далеко ехать? Выходи за меня, – горячился Виктор.
Я стала говорить, как на уроке политграмоты, что это патриотический призыв, что еду я по зову партии и по велению сердца.
– А почему только девушек призывают? Вам что, проще и легче осваивать тайгу, чем парням?
В душе я соглашалась с ребятами, но упрямо доказывала «делегатам» обратное. Тем не менее на второй же день я порвала заявление об увольнении и вечером пошла на занятия в аэроклуб. И вот в руках черемуха от Виктора. Я отламываю малюсенький лепесточек и начинаю гадать: вместо обычного «любит – не любит» шепчу про себя: «Полечу – не полечу…» Выходит «полечу», и, радуясь, я бегу легко и свободно навстречу своему будущему…
Что может быть в жизни удивительнее полета?.. Помню так: летное поле с жаворонками, с колокольчиками. В ряд выстроились наши самолеты и мы – в синих новеньких комбинезонах, осоавиахимовских[2] шлемах с очками. Каждая группа напротив своей машины. Начальник аэроклуба принимает рапорт начлета. Все замерли. А ветерок в лицо, дышится легко, свободно. И так хорошо жить на белом свете, так радостно! И думаешь: никогда-то не будет конца ни твоей молодости, ни самой-то жизни…
– По самолетам! – командует начальник аэроклуба.
Наш инструктор Георгий Мироевский садится в первую кабину, во-вторую – учлет Тугуши. Мы все очень завидуем товарищу: ему первому посчастливилось подняться в воздух.
– За-апус-кай моторы! – подает команду начлет.
– Выключено! – глядя на техника, стоящего около винта самолета, произносит инструктор. – Зальем!
– Есть зальем! – кричит техник, проворачивая винт.
– К запуску!
– Есть к запуску!
– От винта!
– Есть от винта! – И техник, сильно дергая лопасть – срывая компрессию, отбегает в сторону. Винт закрутился, мотор заработал, почихивая чуть заметным дымком. Инструктор выбросил в стороны руки, что означало – убрать из-под колес колодки. И вот самолет плавно порулил к старту.
С инструментальной сумкой, колодками, чехлами мы сидим в «квадрате» и наблюдаем за самолетом. «Квадрат» – это такое место, где находятся все свободные от полета учлеты аэроклуба и техники. Каждый не сводит глаз с самолета. Вот «наш» сделал несколько кругов над аэродромом и приземляется. Мы все срываемся встретить его, но техник строго останавливает:
– Пусть-ка одна Егорова встретит.
Ухватившись рукой за дужку крыла, я бегу широкими легкими шагами, стараясь не отстать от машины. Инструктор, не выключая мотора, приказывает садиться следующему, а мы окружаем Тугуши и засыпаем его вопросами.
– Ну как, хорошо?
– Хорошо! – отвечает он, улыбаясь во весь рот.
