Небо, «штурмовик», девушка. «Я – „Береза!“ Как слышите меня?.. - страница 6

По приезде в столицу я первым делом отправилась искать райком комсомола. С робостью вошла в здание и начала гадать, в какую бы дверь постучаться.

– Что вы ищете, девушка? – спросил меня парень, одетый в спецовку.

– На Метрострое хочу работать!

– Комсомолка?

– Да!

– Пиши заявление, – предложил парень и спросил проходившую мимо девушку: – Куда ее пошлем?

– А что она умеет делать?

– Пока ничего, – ответил он за меня.

– Тогда давай в ФЗУ «Стройуч» Метростроя.

– Добро!

И парень тут же в коридоре у окна написал мне на клочке бумаги адрес училища: Старопетровско-Разумовский проезд, дом 2.

– Езжай на 27-м трамвае до конца, а там спросишь.

И я поехала. В ФЗУ, в приемной комиссии, мне сказали, что Метрострою очень нужны арматурщики. Что такое арматура, для чего она – я не знала, но твердо ответила:

– Хорошо, буду арматурщицей!

Метрострой был стройкой комсомола – «Комсомол-строем», и профессию каждый выбирал себе не ту, что нравилась, ату, какая требовалась. Три с половиной тысячи коммунистов, пятнадцать тысяч комсомольцев в спецовках, касках, «метроходах» (так назывались резиновые сапоги) стояли в авангарде замечательного строительства. И это определило успех: в короткий срок, за три года, была сооружена первая очередь подземки. Работа была тяжелой, но никто не унывал, а девчата ни в чем не хотели отставать от парней. Врачи не пропускали нас на работу под землю, но мы всячески добивались этого разрешения. А когда женщинам категорически запретили работать в кессоне, три делегатки отправились искать правду к самому Калинину.

Председатель Верховного Совета СССР согласился не сразу:

– Как же такое может выдержать хрупкий женский организм? Нет, нельзя девчатам в кессон, рожать не сможете!

– Родим, Михаил Иванович, обязательно родим и метро построим! – убеждали метростроевки Всесоюзного старосту и добились своего – стали работать в кессоне. Нас всех вдохновлял трудовой подвиг белоруски Софьи Киеня – первой в мире девушки-кессонщицы. Но я пока училась в метростроевском ФЗУ «Стройуч». Ежедневно четыре часа практики, четыре часа теории. Учиться было непросто: для нас, «фабзай-чат», игравшие в руках инструктора кусачки становились тяжелыми, падали из рук, когда мы начинали вязать проволоку или откусывать ее. А с чертежами было еще труднее разобраться! Чтобы быть ближе к ФЗУ, я перебралась в общежитие, находившееся там же. Это был целый городок из бараков. В бараке четыре большие комнаты, в комнате в три ряда кровати с тумбочками, посередине – стол. За этим большим столом из досок, покрытым клеенкой, мы и уроки делали, и чай пили. Завтраков, обедов, ужинов как таковых у нас не было. Был хлеб, немножко сахара да кипяток из кубовой. На 28 рублей, которые получали, много не разгуляешься!

Сейчас смешно вспоминать, как мы с подружкой То-сей Островской на Бутырском рынке продавали чай, полученный по карточкам. Нам дали по ордеру на ботинки, а денег выкупить их не хватало, вот мы и решили сделать «бизнес». Стоим на рынке, дрожим. Я держу в руках две пачки чая, Тося – в роли зазывалы. К нам подошел какой-то мужик, который с ходу начал хулить сорт нашего чая – видимо, сбивая цену. Я не стерпела такой напраслины и как выпалю ему:

– Понимаешь ты в чае, как свинья в апельсинах!

Эх, как он взвился:

– Милиционер! Милиционер!

Мы пустились бежать со всех ног куда глаза глядят и пришли в себя только в Тимирязевском парке. Одну пачку чая при «вынужденном отступлении» мы потеряли, а вторую тут же решили отвезти Тосиной бабушке на станцию Сходня. Бабушка пожурила нас, и мы дали ей слово никогда в жизни не зарабатывать деньги таким путем.