— Недостаточно тихо. Так что давай-ка ты часиков с девяти веранду курочить будешь.
— Хорошо. С девяти. Как прикажете, — немедленно согласился Том.
— Вот и молодец. А сейчас поковыряйся тут еще часик максимум и заканчивай. Я умоюсь, приготовлю завтрак и пойдем к Соннере. Посмотрим, кто там его проклял и за что.
Кенси не заканчивался — так, как заканчивалась Огаста. Он не обрывался острыми углами промышленной зоны, не исчезал, обрубленный стальным капканом кольцевой дороги. Кенси медленно таял, растворяясь в наступающем прилеске. В плотном ряду домов появлялись промежутки, туда затекали зеленые ручейки травы и кустов, просачивались, как мигранты через границу. Строгая паутина улиц постепенно исчезала, и ей на смену приходил первозданный самоорганизующийся хаос. Крохотные домишки городской бедноты были натыканы там и сям, их деревянные и соломенные крыши торчали из зелени садов, как грибные шляпки из травы. Но постепенно домов становилось все меньше, деревьев — все больше, и в конце концов Тео поняла, что идет не по городу, а по лесу. Косые лучи солнца, пробивая путь через кроны, окрашивались в прозрачную зелень и падали на дорогу, расцвечивая ее пятнами тени и света.
Поначалу Тео поразила абсолютная тишина. Здесь не было ни голосов людей, ни лая собак — только золото, и зелень, и прохлада. А потом мир начал наполняться звуками. Они проступали исподволь, втекали в сознание призрачными ручейками. Шелест листвы. Озабоченное жужжание пчел над придорожными цветами. Прозрачная россыпь птичьей трели. Когда вкрадчивый шепот леса прервала деревянная механическая дробь, Тео вздрогнула.
— Что это?
— Где? — растерялся Том.
— Ну это вот. Стук в лесу! Вот, прямо сейчас — слышишь?
— А, это! — удивленно посмотрел на нее Том. — Это дятел. Вы что же, дятлов не слышали?
— Не доводилось, — Тео остановилась, заинтригованно вглядываясь в пронизанные солнечными лучами лесные заросли. — Я все-таки в Сагельене жила, это столица, а не деревня.
— И что? В парках этих дятлов как грязи. Да даже у вас в саду парочка точно жила. Они постоянно старую яблоню ковыряли, жуков подъедали. Что, правда не видели? — недоуменно поднял брови Том — и тут же сам придумал объяснение несовпадению. — Наверное, вы просто на них внимания не обращали. Зачем благородной даме какие-то дурацкие дятлы.
— Э-э-э… Да. Наверное, — поспешила согласиться с версией Тома Теодора. — А где они?
— Кто?
— Да дятлы же! Я слышу звук — а сами они где?
— А! Вон! На вязе — на том, большом, который справа. Во-о-он туда глядите, — Том наклонился к Тео, указывая вытянутой рукой в глубину леса. От него шло теплое ровное тепло и мягкий, какой-то очень уютный запах — скошенная трава, дерево, дым и немного пота. На мгновение прикоснувшись щекой к горячей коже, Тео проследила направление. На стволе старого узловатого дерева сидела маленькая невзрачная птичка. Хваленая красная шапочка была почти незаметна, а пестрое оперение сливалось с пятнами солнца на коре.
— Да! Вижу! Я его вижу!
— Вот и отлично, — внезапно насупившись, буркнул Том, отступая на пару шагов в сторону. Уши у него заметно порозовели. — Не знаю, что вы такого интересного в дятлах нашли. Вот если по лесу павлины летали…
— Павлинов я как раз видела, — Тео очарованно наблюдала, как дятел стремительными движениями головы перфорирует ствол.
— Серьезно? Вживую?! А какие они?
— Павлины? Большие. Где-то как… гуси, наверное. И перья — яркие, как будто эмалированные. А хвост… приблизительно вот такой в длину, — отмерила руками Теодора. — Когда павлин хвост распускает, это как… как… как будто парчовую штору задергивают. Только что ничего не было, и вдруг раз — два метра роскоши.
