– Мы максимально избавлялись от ручного труда. К тому же, ты сам сказал, что лимитами электроэнергии мы не ограничены, – отозвалась Светлана, глядя, как в загруженную печь аккуратно опускают графитовые электроды.
– Тут, под нами, такой Источник Силы, что можно ещё десять таких же цехов построить, – топнул я ногой по бетонному полу.
– И построим. Обязательно построим. Потихоньку-полегоньку, глядишь, и введём полный цикл, – довольно прогудел профессор Гржум-Гржимайло, позавчера прилетевший на пуск завода, – А пока только рельсы и лист будем понемногу выкатывать. Но цех-то и вправду, как картинка получился. Такой и немцам показать не стыдно.
– Я чего-то не знаю? – приподнял я брови, поворачиваясь к Светлане.
– Чего именно, милый, – ухватила она меня за руку, отводя немного в сторону, и заглядывая мне в лицо честными-пречестными глазами.
– Откуда вдруг рельсы взялись и из каких таких излишков стали мы их делать собираемся?
– А, с этим всё просто. Нам один знакомый из Министерства финансов подсказал, что у них на следующий год запланированы средства на постройку железной дороги между Хабаровском и Владивостоком. Говорил, что это решение по личному распоряжению государя приняли.
– Угу, вот просто так, взял и подсказал, – недоверчиво посмотрел я сверху вниз на супругу.
– Я тут ни при чём. Он у нас в консультантах уже не первый год. Да, приплачиваем понемногу. Зато мы всегда на шаг впереди конкурентов, – тут же открестилась жена от своего непосредственного участия, – Через пару месяцев Министерство железнодорожных сообщений тендер объявит. Ну, не через всю же Россию нам рельсы доставлять. Они вдвое дороже станут.
– И сколько теперь стали этот цех выплавить может? – уже другими глазами посмотрел я на ряды электропечей.
– Это пятитонные печи. Время плавки у них в среднем четыре - четыре с половиной часа, – расплывчато ответила мне Светка.
– Двенадцать печей за одну плавку дадут шестьдесят тонн, а за сутки триста шестьдесят, – тут же произвёл я вслух нехитрый подсчёт.
– Триста тридцать - триста сорок, и то, в лучшем случае, в переводе на годный металл, – не удержалась от поправки дочь сталепромышленника.
– Помниться мне, мы немножко про другие цифры говорили, когда в прошлый прилёт на Сахалин мощность завода обсуждали. Не так ли? – довольно строго заметил я, досадуя, что давно не заглядывал в отчёты сталелитейной Империи.
– Ну, милый. Мы же с нашими экономистами всё-всё просчитали. Завод нам на одних рельсах окупится, а когда твоя Япония у нас начнёт сталь покупать, так это вовсе золотое дно, а не заводик будет.
– Отчего мне ничего не сказала?
– Я что, не понимаю, какие у тебя дела, и что тебе не до мелких хлопот? Да и у нас удорожание всего-то вот такусечное вышло, – продемонстрировала супруга наманикюренный ноготок.
– Дома поговорим. А провинность до утра отрабатывать будешь, – грозно прошипел я ей на ухо.
– Со всем усердием и прилежанием, – мурлыкнула она мне в ответ, игриво прижимаясь грудью к моей руке.
Мда-а… Сдаётся мне, что я её ни фига не напугал, скорее наоборот.
Сердиться на неё за самовольство? А зачем? Решение она правильное приняла. Сказала бы о нём мне, и я бы его поддержал. А то, что не сказала… Так это же дочь Второва. К созданной её отцом Империи она относится ревностно и трепетно. Даже меня ревнует и старается особо близко не подпускать.
Вот же подарок мне достался! У всех жёны, как жёны. Кто за кухню с кастрюлями радеет, кто за наряды с украшениями или крема с пудрами, а моя – за блюминги со слябингами, да за прессы с мартенами.
