– Железо доброе, так его еще и закалили. Хорошая закалка. Железо пробил, и даже кончик не погнулся.
– Сколько я тебе должен? – Спросил его Волков, отправив девицу за едой.
– Случай особый. Пять крейцеров попрошу. Дадите еще два – я ваши поножи починю.
– Дам еще один, и почини поножи.
– Ну, пусть так. – Сказал кузнец, прихватил поножи и ушел.
Девушка принесла еду. Солдат совсем не хотел, есть, но знал, что есть нужно. Взяв тарелку и деревянную ложку, попробовал еду и отодвинул тарелку.
– Это что? – Спросил он у девицы.
– Так известно, что – горох.
– Без сала, без масла?
– У нас поденщики, да каменщики, да купчишки мелкие и так едят, трескают за милую душу. Не капризничают.
– Так тут даже соли нет.
– Так они и без соли трескают.
– Я тебе не поденщик.
– Да уж вижу, капризный, как барыня.
– Принеси молока с мёдом.
– И все?
– Да, все. Кстати, а где поденщики твои спят?
– Известно, где. На полу да на лавках.
– А комнаты есть? – Солдат вовсе не хотел спать ни на полу, ни на лавке.
– Есть одна.
– С кроватью?
– И с кроватью, и с тюфяком.
– Я буду там спать.
м Папаша никого в ту комнату класть не велит.
– Плевать мне на твоего папашу. Спать буду в той комнате на кровать с тюфяком, а сверху простыню постели.
– С простыней? – Ехидно фыркнула девица. – И правда, барыня.
– Еще раз сравнишь меня с барыней – получишь по заду, а рука у меня тяжелая. Неси молоко и постели постель.
Буркнув что-то едкое, девица ушла.
– Ёган! – Окликнул Волков мужика, сидевшего и дремавшего на лавке.
– Да, господин.
– Перебери тряпки, посмотри, что можно отстирать, что зашить. Остальное выброси.
– Все доспехи и оружие отнеси в мою комнату. Лошадь мою почисть, а всех остальных покорми, – солдат кинул мужику маленькую серебряную монету.
– Все сделаю, господин. – Ответил Ёган, ловя крейцер.
– А где тот мальчишка, что поехал к монахам?
– Не знаю, господин. Дорога не близкая, но, думаю, он уже должен ехать обратно.
Тюфяк был старый, влажный и вонял гнилью, а вот простыня была хорошей, плотной. На некоторое время такая простыня задержит клопов. Нога, если ее не тревожить, почти не болело, а вот плечо ныло, ныло, ныло и ныло. Хотелось все время перевернуться и лечь поудобнее, или сесть, но, как он не вертелся, боль не проходила, выматывала, не давала уснуть.
«Увечья, болезни и смерть к контракту прилагаются, – в который раз вспомнил слова старого сержанта солдат. – Это уж не извольте сомневаться. Ad plenum». Он подумал, что без маковых капель заснуть не сможет, и тут же заснул.
– Господин, господин! К вам пришли! – Тряс его Ёган.
– Что?
– Пришли к вам.
– Кто?
– От барона нашего.
Волков приподнялся на локте, огляделся, он был не в духе, заснул только под утро.
– Кто пришел-то? Ты можешь сказать? – Чуть раздраженно спросил солдат.
– Так командир стражи нашей. Удо его зовут.
– Один пришел?
– Один.
– Пусть входит.
Волков сел на кровать, прислушиваясь к своим ощущениям. Нога чуть кольнула, когда он сел, а вот с плечом все обстояло куда хуже. Шевелить рукой было больно.
И тут в комнату вошел высокий, под самый потолок, воин. Начищенный шлем, судя по эфесу, добрый меч, старинный кольчужный обер с капюшоном, не раз бывавший у кузнеца, поверх кольчуги чистый сюрко, белый с голубым. Цвета местного барона, как на щите при въезде в землю. Вошедшему не было и пятидесяти. Его подбородок был свежевыбрит, а почти седые усы свисали чуть ли не до груди. Сразу было видно, что это муж добрый, из старых воинов.
