Джеймс, дойдя до автобусной остановки, спустя какой-то промежуток времени рывком забрался в автобус, отправился к сегодняшнему сеансу. Найдя благоприятно заманчивое место в самом конце транспорта, он без трепетных длительных раздумий уселся туда, хотя, по правде говоря, предпочитал всегда места где-то в начале. В конце практически во всех случаях потряхивало сильнее, да и увиденная впечатляющая картина доходила в самый последний момент, сразу после полученного экстаза или отвращения людей, впереди сидящих. Однако у места было харизматичное одно преимущество: близкое расположение к окну. От этого факта веяло какой-то самостоятельностью, автономностью. И казалось неважным, что видят люди впереди, под самым носом действительного водителя, главный герой мог вполне свободолюбиво погрузиться в пейзаж своего окна, с очерченными рамками и стремительной траекторией в далекую неизвестность. Подбираясь все ближе к зданию Организации, Джеймс все более широко и необъятно размышлял о всяком. Об особенностях морского климата, о популярных загорелых участках тела, о смысле простой жизни без авантюр, об уникальности потребностей каждой личности и условиях их формирования. Наш друг был замечательным поразительным человеком, до каких мыслей он приходил в своих тематических неформальных размышлениях. В каких-то случаях для него, может, какая-то мысль стала уже формальной, устаканившейся, проверенной аксиомой, но для других-то все равно.. неизведанное, невнятное, странное, мнительное. Какие постулаты мужчина выстраивал в своей голове, которые образы рисовал.. удивительно запоминать особенности каждого сформированного условного образа человека или некоторого другого существа, чтобы с феноменальной точностью эти запомнившиеся детали взаимодействовали с целым арсеналом другого образованного наброска, эскиза. Таким образом Джеймс мог догадываться до интересных скрытых, но верных деталей, тем самым он только увеличивал свой загадочный потенциальный интерес к окружающей жизни. Только присутствовали два беззлобных чудаковатых слегка нюанса. Странно было оформлять в словах, иногда даже в творчестве, тогда бы изучавшему нужно было ступать по рассекреченным замеченным ступенькам логической цепочки, чтобы в конечном итоге отдаться просторному океану математических соответствий. Изучавшим требовалась аккуратность, внимательность, где-то склонность к сочувствию и выдающийся шанс воображения. С творчеством у Джеймса пока шло туго, мало кто выражал свою охоту собирать выданные элементы, строить осознанную цепочку в своей логике сознания. Вторым нюансом здесь был сам главный герой, точнее его восприятие самого себя. Вся эта гениальная трезвость умозаключений, безоговорочно верный логический ход в рассуждениях, тонкий емкий момент детали, скорее ее сути. Если Джеймсу по какой-либо причине потребовалось бы устремиться в причины, следствия и результаты формирования личности, характера, на их основах выстраивать примерный стратегический тематический, похожий только на того определенного человека выход, атаку.. умственную, разумеется, выверять даже непредсказуемые решения в манере выбранной персоны, главному герою этак удавалось. Но, задавая вопрос про восприятие самого Джеймса, он предпочитал оставлять вопрос открытым, дипломатичным, предлагал постоянно отвечать всяким другим лицам. Ему непросто оценить себя в глазах окружающего без сарказма. Самое интересное, его мысли весьма благоразумно оценивают собственный внутренний мир, мужчина о себе внутри себя размышляет разумно, целесообразно понимает возможности, способности, потенциал и их существенное различие меж собой. Однако сказать вполне и сполна никогда не был готов, пускай характеристику определяют остальные, пусть даже с условными результатами выдуманных психологических методов анализа, каких-нибудь тестов. Время от времени это становилось даже занимательным делом – выслушивать представленный в головах остальных свой образ. Где-то все равно явные пересечения деталей находились. Если обращения касались какой-то похвалы, веры, надежды, выражении симпатии к Джеймсу, в нем появлялись довольно спорные, противоречивые чувства, которые раздражали своим присутствием друг друга. С одной, рациональной, стороны главный герой несказанно был рад тому, что он влияет, преимущественно помогает, кому-то точно делает жизнь лучше своей уникальностью манер и выдающихся способностей. С другой же, виноватой, эмоциональной, позиции он осуждал себя за то, что наивно, тривиально улыбался бессмысленно похвале, так и не на шаг не приблизившись к нуждам души, все еще не в силах победить гнетущую депрессию.
