Недомерки - страница 16

Родители уверены были, Олежек не говорящий. Мать в прачечной работала, отец истопник. В интернат для глухонемых его записали. Только там – в шесть лет – Олежек у доски прочел наизусть поэму «Бородино». После этого директора интерната выгнали за несоответствие занимаемой должности. Олежку перевели в другое заведение – для детей с задержками в развитии. Он и там себе занятие нашел. Пытался проникнуть в тайну местного сторожа. С какой целью сторож в цветочные горшки мелко нарезанные буквы из газет и журналов закапывает? Что вырастить собирается? Олежек пять лет над этим голову сушил. И докопался. Догадка позволила ему зацепиться за следующую проблему – почему зимой снег на берегах Енисея наметен веерными кругами. А это уже не хухры-мухры – тема международного масштаба! Олег к тому времени из интерната выпустился и устроился в нашу артель по расписыванию елочных игрушек. Женился. Только семья и работа для него не главное. Он денно и нощно сразу две загадки разрабатывает – ту самую про Енисей, и почему пирамиды в Египте именно так топографически расположены, а не иначе. Однажды нам по секрету признался: – Земля на грани катастрофы. Лишь немногие это чуют и ищут рецепты спасения, пока их в чудики слаборазвитые записали. Мы это понимаем, поэтому Олежку в артели стараемся загружать не сильно.

Кот беспородный, бело-рыжий, на улице подобранный. К Самуилу привязался, что вообще-то котам не свойственно. Самуил тихий, целыми днями за компьютером. С девушкой по кличке Луна переписывается. Луна гибкая, как кошка, творческая натура, художник-мультипликатор. Ласковые слова Самуилу пишет, фотки присылает. Один раз свою фотку без шерсти выслала. Вместо благодарности Самуил другую в дом привел – на енота похожа. Злобная, вонючая. Про Луну забыл, на письма не отвечает, валяется с Енотом на диване, кота на пол ногой спихивает. Кот к компьютеру, в фейсбуке сообщение от Луны: – Не ответишь, вены вскрою! Хвостатый лапой по клавиатуре – смайлик отправил. Это несложно. Луна притихла. Через пару дней опять самоубийством грозит. Кот письмо отстукал: «С ума не сходи. Все путем будет». Он к тому времени писать научился. Влюбился в Луну. Она тут же: «Давай в пятницу увидимся». Коту с трудом удалось на следующую среду передоговориться.

В среду Луна по бульвару прохаживается, ждет, кот издали наблюдает. Потом превращается в Самуила и идет к ней. Раз в жизни любой кот может на час превратиться в человека. Честный мурлыка, не теряя времени, объясняет Луне ситуацию – влюбился, перевоплотился. Луна тащит его к себе, они занимаются любовью. Через девять месяцев она рожает мальчика. Кот, который опять стал котом и живет с ней, в уходе за ребенком помочь, конечно, не может, но в глазах живой ум и полное понимание. Опять же – в доме атмосферу тепла и уюта создает.

На югах, кое-как отдохнув, ждем поезда обратно. Домой наконец-то! Туда, где нет душераздирающих соитий на ракушечнике в состоянии подпития или в редких случаях трезвости. Где нет тошнотворного прибоя в ушах. И пускай дома семья и слякоть, зато здесь у меня чемодан экспроприировали. – Домой! Домой! – всем перроном скандируем. Ночь потихоньку втерлась между нами. Толпа темнеет и томится, цыгане в белых шляпах у костра шаманят. Вдруг их медведь плясать перестал, ушки на макушке. Тут и мы скрежет слышим – прибыло наше чудовище. В доисторическом виде: состав на ладан дышит, паровоз в ржавчине. Когда брали штурмом, парочка вагонов в прах рассыпалась. Ничего, размещаемся, потащились. Брошенный цыганский костер нам на прощание машет. Пришли первые донесения: в третьем вагоне снег пластом и сверху сеется, в седьмом нет пола, в девятом крыши. Поезд от ветра раскачивает, но ехать-то надо. Я на третьей полке, в десяти сантиметрах от потолка, как в могиле. От отдыха в себя прийти не могу – гайморит, желудочные колики, не дай Бог венерические заболевания. Под левым боком сопит чей-то младенец, справа, судя по степной шерсти, медведь. Трясусь, на стыках подскакиваю, о побеге мечтаю. Обратно на юга.