Нефритовый слон - страница 18

Кажется, проведя десять лет в рабстве в трудовом лагере под Волгоградом, я забыла, на какие зверства могут пойти люди не чтобы выжить, а просто чтобы урвать бабла.

Успеваю только отойти в кусты и меня начинает рвать.

В аптеку я потом не спешу. Я просто отравилась новостями.

***

Ни в этот день, ни всю следующую неделю, в центр Москвы я больше гулять не ездила; и вообще, кроме как в магазин, больше никуда не выходила. Едим, спим, когда не едим и не спим, обсуждаем то, почему для врачей клятва Гиппократа перестала что-то значить (не для всех, отнюдь, конечно), и почему деньги столько значат для некоторых «людей», что они готовы ради них на все. Например, на то, чтобы убить совершенно беззащитное дитя.

И так-то уже изрядно поколеченное жизнью.

А позавчера он прочел новость о том, что у Петра Дорогомилова была оказывается взрослая любовница. Причем еще и родила от него сына, пятилетнего Савву.

Когда этот факт стал известен следствию, о связи между педофилом-насильником и той женщиной и ее ребенком как-то пронюхала пресса, и сегодня уже я прочла о том, что той женщине устроили обструкцию на работе, а ребенка побили в садике. Да так сильно, что он попал в больницу.

Мать, понимая, что в Москве им житья не будет, забрала сына из больницы и попыталась покинуть столицу, после чего рейсовый автобус в Пермь, на котором она ехала, попал в аварию на трассе, и шестнадцать из тридцати-пяти пассажиров погибли. Среди них опознали и любовницу Петра Дорогомилова и ее сына Савву (родство установили с помощью экспертизы ДНК).

Когда я рассказала обо всем соседу, он лишь печально покачал головой и оскалился.

– Вот ты веришь в такие совпадения? Лично я не верю.

А ведь он прав, подумала я и мне стало глубоко не по себе.

***

И все равно Москва манила меня к себе.

В какой-то момент мне захотелось все-таки узнать, что стало с маминой квартирой.

Адрес родного дома никакое рабство не могло бы из меня вытравить, и, как-то раз, проснувшись рано утром, я тихо оделась и поехала на станцию метро «Юго‐Западная».

Там недалеко есть улица Покрышкина. На ней я и прожила свою счастливую жизнь.

Дом найти мне не составило труда.

Наша с мамой квартира на третьем этаже выходила своим балконом во дворы.

На балконе я сразу заметила коробки, бельевую веревку, и даже детский велосипед.

А на скамеечке рядом с нашим подъездом сидела пожилая женщина в платочке.

В ней неожиданно я узнала нашу соседку, тетю Нину, мамину подругу.

Тетя Нина сидела расстроенная, подавленная, и из-за пазухи у нее торчала бутылка водки.

Как странно, а когда мы здесь жили, десять лет назад, тетя Нина не пила.

Какой пила, она капли алкоголя в рот не брала.

Что же с ней приключилось за десять лет, что всё так кардинально изменилось?

Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, присаживаюсь на скамейку рядом с Ниной, и делаю вид, что залипаю в мобильном телефоне.

А через минуту Нина, решив, что я не представляю угрозы, уже открыто вынула из-за пазухи початую бутылку водки и стала из нее сосать, причем с неимоверной скоростью.

Когда бутылка опустела, Нина вздохнула, ловко кинула ее в урну и передернула худыми плечами.

Потом она внимательно взглянула на меня.

– Девушка, а не одолжите ли вы мне рублей двести на бутылку недорогого алкоголя? Видите, я вам даже не вру, что на молоко и хлеб.

Вдруг она понизила голос и заговорила доверительно, как на исповеди: