Нефритовый слон - страница 38

Я не сразу догадалась, что передо мной не секс, не изнасилование, а работа. Женщина и накрашена, и одета как типичная проститутка, а мужик явно ее клиент, испытывающий слабость к таким мизансценам, как «принуждение к жесткому сексу под открытым небом».

Жрица стонет, причем отнюдь не показушно. Ей очевидно происходящее нравится самой.

Теперь клиент мнет ее дойки, кусает соски, нажимает на них пальцами.

Женщина начинает выгибаться, охать, ахать, ухать, ей это явно по душе.

Еще минут пятнадцать спустя он начинает трахать ее раком в очко.

В сумерках неожиданно зажигают фонари и в свете одного я вижу, что штырек у мужика небольшой, средней толщины, и кончает он в презик, натянутый по самые яйца.

Поднявшись на ноги, он вытаскивает туго набитый кошелек и платит работнице секс-индустрии аж две толстые пачки налички, в общей сложности тысяч сто.

Он уходит из леса первым, она сначала прихорашивается, укладывает деньги в сумочку, явно очень дорогую, вроде бы из крокодиловой кожи. Я такую видела у одной из посетительниц нашей аптеки.

Теперь и жрица уходит восвояси, а я смотрю ей вслед, силясь вспомнить хоть один эпизод принуждения, который был между Юрой и мной. Но память в очередной раз выдает мне ответ как компьютер, «Ваш запрос не может быть выполнен, сформулируйте его иначе».

Поворачиваюсь и тоже выхожу из лесочка, иду к выходу из Нескучного Сада, не со стороны набережной, а со стороны Ленинского Проспекта.

Случайно подсмотренная сцена секса за деньги вызвала во мне массу противоречивых эмоций. Я последнее время много читала, особенно сексологов. И все они пишут как один, что жертва принуждения не сможет равнодушно, а тем более возбужденно, видеть акт такового принуждения. Я же, не сразу разобравшись с тем, что видела, сначала возбудилась, представив на месте мужика – своего пса, а на месте девушки – себя.

А должна была сразу начать звонить в полицию.

Да, я бы села в лужу, но на шаг приблизилась к своей цели – не проходить мимо чужой беды.

Но я просто стояла, смотрела, слушала, возбудилась, завелась.

Выйдя из Сада, дошла до остановки и дождалась автобуса, идущего до метро «Университет». Оттуда удобно ехать до человейника.

Когда я вошла в автобус, там практически никого не было. Только я, пожилая женщина с баулами, и мужчина лет сорока азиатской внешности.

Ни женщина, ни мужчина не выглядят опасными, поэтому сажусь на сиденье у окна справа по ходу движения автобуса, достаю из сумочки мобильник, наушники, и включаю музыку. Прошла минута и я сама не заметила, как задремала.

А проснулась я от того, что автобус наполнился каким-то противным улюлюканьем, словно тут перевозили стаю макак.

Но это оказались не макаки, а болельщики какого-то футбольного клуба. Сходу по цвету роз и эмблемам на них не разобрала, за какую команду они болеют. Зато по их реакции сразу поняла: их команда победила.

Крики, вопли, пиво, обсценная лексика, и даже стенка на стенку, все это сотрясало автобус как утлое суденышко, подхваченное порывом ураганного ветра, при приближающемся цунами.

Скорей бы уже доехать до метро.

Доехали. Но эти ребята в большинстве своем тоже собирались дальше разъезжаться на подземном транспорте.

Я решила переждать поток, в ларьке с другой стороны от метро купила себе хот дог и банку спрайта. Будучи не склонной к полноте, спокойно поглощаю и булку с сосиской, и шипучку.

Когда у метро становится тише, спокойно захожу на станцию, и потом еще час еду до района временно своего человейника.