Это был не простой козлёнок. Подобных ему во всём Эрхейсе насчитывалось всего трое. Четвёртый по слухам находился во Дворце Дезрозье. И каждый был глубоко и надёжно запрятан – отыскать так просто невозможно. Ценность их заключалась в крови. На вкус она была слаще мёда и любое проклятие, даже самое страшное, способна побороть. Козлята олицетворяли собой четыре завета: не вижу, не слышу, не говорю, не чувствую. И Антал в них очень нуждался.
Нерон мог бы выгнать его сию секунду, мог бы убить по щелчку пальцев. И он солгал бы, если бы сказал, что не думал об этом прямо сейчас, но в противовес этим мыслям король думал ещё и о дочери. Желания её – закон, тем более в такой тяжёлый для королевской семьи период. Что бы принцесса ни задумала, для чего бы ей ни понадобился Антал Бонхомме, так тому и быть, если это поможет ей справиться с… насущными обстоятельствами. Нерон очень сомневался, что причина, по которой Элейн захотела видеть прескверного господина, заключалась именно в серьгах, ведь её шкатулки с малых лет ломились от всяческих украшений. Значит, такую высокую цену король заплатит вовсе не за работу ювелира.
Нерон взглянул на Антала и медленно кивнул:
– Я согласен.
Бонхомме поначалу не поверил своим ушам. Вот так просто? Всего лишь смастерить серьги взамен на самую драгоценную во всём Эрхейсе диковину? Что-то было не так, что-то крылось за всем этим, и Анталу только предстояло выяснить, что именно.
– Что ж, по рукам, – ответил он.
– В таком случае, я познакомлю вас с моей дочерью, после чего дворецкий покажет ваши покои.
Честно говоря, снова видеться с дворецким Анталу очень не хотелось. Он собирался избегать его по возможности, однако возражать не стал и лишь молча кивнул. Нерон жестом пригласил гостя следовать за ним, и Бонхомме, озираясь по сторонам, сдвинулся с места. Во дворце стояла тишина, и громкий стук его металлических каблуков разносился по коридорам, отталкиваясь от стен эхом. Антал размашисто вышагивал, гордо задрав подбородок. В свою очередь король ступал тихо-тихо, абсолютно не издавая никаких звуков. Босые ноги аккуратно касались мраморного пола, и даже одеяния его не шелестели. Единственное, что выдавало присутствие Нерона Дезрозье – аромат, тянущийся вслед за ним манящим шлейфом.
Вдвоём они поднялись на второй этаж по широкой, идеально начищенной лестнице, направившись в крыло, в котором располагались покои. Здесь окна оказались открыты, и солнечный свет беспрепятственно проникал внутрь, освещая коридоры. Дворец уже не казался таким мрачным и враждебным. Антал даже ощутил уют и тепло. От взгляда его не ускользнули ни искусно вышитые тёмно-синие ковры, пестрящие замысловатыми золотистыми узорами, ни множество цветов. Зелени под окнами было много. Она выглядела свежо, и даже дышать тут было как будто бы легче. Второй этаж Дворца Дезрозье разительно отличался от первого: словно то были два совершенно разных мира, каким-то чудом соседствующих друг с другом.
Но внезапно взгляд напоролся-таки на картину, сломавшую, казалось бы, идеальный образ. Вновь сделалось тревожно, по спине побежали мурашки. Антал даже чуть приостановился, внимательнее вглядываясь в странных служанок. Головы их были вывернуты так же, как и у несчастного дворецкого, а лица выражали весь спектр эмоций. Они тихо плакали и постанывали, неуклюже шевыряясь в горшках с цветами. Сидели на коленях, повернувшись к растениям спинами, и старательно перебирали дрожащими пальцами лепестки, убирая засохшие и потемневшие. Они, что удивительно, тоже говорили рифмами. Бонхомме пришлось прислушаться, чтобы разобрать их речь.
