Именно на первое Руна надеялась и очень просила ту самую богиню, о которой так мало в этой жизни знала, чтобы желание сбылось..
А в этот момент Амон был готов молиться крылатому богу Отцу, чтобы его воспитанница, юная и эмоциональная девушка, не учинила погром или другую подобную выходку, когда узнает важную новость.
От занятий по стрельбе воспитанница отказалась – план Фэйта отвлечь от политики не сработал. В связи с последними событиями это было не важно – теперь у Руны будет куда больший отвлекающий фактор. И Правитель ирлингов очень по этому поводу переживал.
Нет, все же, пусть она вовсе не умеет владеть оружием.
Отбросив скверные мысли, Амон пригляделся к девушке. Она казалась куда более нервной, чем в тот момент, когда появилась в его покоях. Переживает из-за того, что могла причинить вред воину, или?...
Что ж, возможно, сейчас самое время спросить.
– Ты плачешь по ночам. Иногда. Я… слышал несколько раз. Проходя мимо, – решился Правитель.
Начал он, правда, даже к своему удивлению, не с того. Но состояние Руны и вправду волновало мужчину в последнее время куда больше, чем хотелось бы.
В первый раз он оказался действительно случайно у дверей в спальню кицунэ. Еще когда принцесса из земного королевства начала жаловаться на кошмары. Он хотел завести серьезный разговор о поведении кицунэ, но не сложилось.
Тогда Амон впервые услышал рыдания из спальни Руны. И просто не решился войти…
Он не знал, как себя правильно повести в подобной ситуации. А еще понимал, что девочка не позволит ему видеть своих слез, только закроется, нахохлится, и легче ей точно не станет.
Она перестала показывать ему своих слезы с того самого момента, как начала превращаться в юную девушку. Не кокетливых, наигранных и манипулирующих – это оружие женского пола он испытывал на себе время от времени. Но настоящие слезы, пропитанные болью – нет, Руна производила впечатление характерной и очень сильной личности. Насколько вообще об этом можно говорить касательно мстительного духа в облике подрастающего ребенка.
Он бы и дальше думал, что Варежка живет легко, играя чужими чувствами и делами королевства в компании своей названой семьи. Но вот однажды он оказался ночью у дверей ее покоев…
Возможно, в тот момент стоило позвать Фэйта? Но даже родившись, эта идея быстро испарилась из головы – они и так слишком близки с Руной, что иногда закрадываются неуместные подозрения. Смотрят друг на друга совсем иначе.
Так он в тот день и ушел.
А еще через пару ночей Амон уже осознанно проскользнул к дверям девичьей спальни и прислушивался в течение некоторого времени – тихие, едва различимые всхлипы снова раздавались за стеной.
– Что у тебя происходит, моя Сиятельная госпожа? – решил он, наконец, узнать правду. – Что так тревожит твое сознание из ночи в ночь? Ты плачешь, я знаю. Снова и снова, – спросил Амон, искренне желавший забрать все плохое из жизни девочки, если оно было, на свои плечи, в свое сердце. Только чтобы его Варежка больше никогда не плакала.
Глаза Руны широко распахнулись, когда она подняла голову от своей тарелки, на которой так тщательно нарезала мясо вот уже несколько минут. Одна часть хвостатой личности уже гордо задрала подбородок и сообщила мужчине, что она сильная и со всем справляется, что ему не о чем беспокоиться. А другая… Та самая Варежка, ранимая и слабая, ощутив волну некоторого стыда и, одновременно с этим, прилив благодарности, оказалась в ступоре.
