Я молча грызу собственные губы. Твердые, горячие пальцы властно пробегают вдоль позвоночника: от того места, где мои волосы зажаты в кулаке, и вниз, до самого копчика.
─ Прогнись сильнее, ─ требует он.
Я послушно опускаюсь на локти и максимально прогибаюсь в пояснице, чувствуя себя «грязной» оттого, что с каждой новой командой теку все обильнее.
8. Глава 8. ОНА
Склоняется над моим ухом и, щекоча его губами, шепчет:
─ Я сделаю с тобой то, в предвкушении чего ты вся дрожишь, но, если ты издашь хоть звук…неважно, что это будет. Стон, крик, мычание, мольба..., я сразу остановлюсь и накажу тебя уже по-настоящему. Ни звука. Поняла, девочка?
Это совсем новый шепот. В нем нет больше пикантной хрипотцы или нежного шелеста ─ теперь звучат только морозные иголочки, которые щиплют изнутри, заставляя подчиниться закону. Его приказы ─ мой закон.
─ Да, ─ шепчу я, не имея возможности даже кивнуть.
Его палец властно укладывается на мое сокровенное. Для меня ─ сокровенное, а для Артёма ─ игрушка или своеобразный пульт управления, дающий полный контроль над моим телом. Трет чувствительный «бугорок» пульсирующей и чуть шершавой подушечкой и медленно тянет палец на себя, зарываясь в набухшие складочки. Я позволяю себе судорожный вдох, но он «срезается» ошейником. Он плотно сдавливает шею и позволяет дышать только мелкими глоточками.
Неспешно до мучительности водит кончиком пальца вокруг входа во влагалище, и, когда я прибалдевшая начинаю медленно раскачиваться, резко заталкивает палец внутрь и принимается поглаживать атласные, влажные стеночки. Прикусываю кончик языка в попытках сдержать стоны, которые разрывают грудь.
─ Молчать! ─ напоминает он давящим, словно гранитная плита, голосом.
Буквально выдергивает палец, который покидает тело с громким хлюпающим звуком, и одаривает мою ягодицу звонким шлепком. Кожа загорается, но Артём тут же касается места, где, должно быть, отпечаталась его пятерня, губами. Убирает от меня и руки, и губы. Я затихаю в ожидании настоящего урагана. Прогибаюсь в пояснице так сильно, насколько позволяют натянутые волосы, которые он жестко намотал на кулак.
Входит в меня одним грубым толчком и сразу на всю глубину. В этой позе все настройки чувственности выкручены на максимум ─ с нервов снята оболочка, и они замыкаются все разом. Я свечусь, как новогодняя гирлянда, и искрю. Новый толчок ─ взрыв в голове и крик, который едва удается сдержать. Крик, который подавляется ошейником. Толчок ─ ошейник опять впивается в кожу, лишая половины кислорода и заставляя мозг пылать. Я впиваюсь пальцами в край футона и капаю на него слезами. Мне так хорошо, что остается только покрепче сцепить зубы, чтоб не вскрикнуть. Переносить такое удовольствие молча — это настоящее наказание. Пытка, но сладкая до помутнения рассудка.
Артём освободил меня, заковав в ошейник, и я не готова расстаться с этим пьянящим, возбуждающим чувством. Грызу губы и прикусываю внутреннюю сторону щек ─ все, лишь бы соблюсти нашу договоренность. Так страстно, как сейчас, он меня еще не брал. Артёма заводит контроль, а меня, вероятно, манит роль его Сабы. Или как я теперь зовусь? Неважно. Пусть зовет хоть Сабой, хоть рабыней, лишь бы не останавливался. Еще пара микровзрывов до настоящего атомного всполоха… и я лажаю по-крупному ─ громкий и смачный стон срывается с моих губ и повисает в загустевшем от наших страстей воздухе.
