Некромант-1 - страница 15

Ясненько, значит, рыночная банда. Девчонка предлагает покупателям испить водицы, изучает содержимое их кошельков, а затем сообщает своему подельнику. Если у человека в кошеле звенит серебро, парень последуют за ним и, ежели случай представится – ну, например, зайдет «клиент» в подворотню помочиться, – грабитель избавит его от необходимости носить кошель.

Сволота, конечно, та еще. Ну, ладно вы богачей грабьте, эксплуататоров, но примериваться к такому 15-летнему оборванцу, как Бруно – это какими же уродами быть?

Будь я в своем теле, вмазал бы хорошенько татуированному парняге. Вырубил бы одним апперкотом, как Майк Тайсон Лу Савориза. Девчонку бы не тронул, хрен с ней. Девкам в любом мире тяжело приходится.

Иду неторопливо по рынку, втягиваю запахи, пытаюсь разобрать, чем пахнет. Рыба вяленая, шашлык, овощи тушеные с пряностями… Живот бурчит, как недовольная жена. А в кармане – 50 челей. Ровно на одну ночь под крышей «Сонной девки». Купить местный аналог беляша – а потом под пирсом ночь кантоваться? Н-да, без денег в любом мире взвоешь. Хоть с одной Луной, хоть с тремя.

Торговцы смотрят на меня, как на пустое место – я для них просто небольшое сгущение воздуха. Призрак. Действительно, откуда у этого мелкого засранца деньги на всякие яства-снадобья, на шикарные ковры, на клинки дамасской стали, на великолепные кожаные пояса – да чего тут только нет! Богатый рынок.

– Господин, не хотите пить? – слышу знакомый голосок.

Оглядываюсь, вижу ту самую девчонку с ананасной водой. Нового «клиента» обрабатывает. Дядька лет пятидесяти. Гладко выбритый, толстый. Одет в расшитый серебром камзол.

Вижу, пить дядьке не то чтобы хочется, скорее, девчонка ему приглянулась. Маслянистым таким взглядом окинул ее отменную фигурку, сочную грудь, загорелые плечи.

– Ну, давай, красавица, отведаю твоего нектара, – причмокивая, говорит дядька, явно вкладывая в слово «нектар» не только прямой смысл.

Девчонка снимает кувшин, наливает «клиенту» воду. Тот отпивает пару глотков, достает из внутреннего кармана кошель, отсчитывает не два, а четыре челя – на две монеты сверх прайса дал, ловелас.

– Благодарю, господин, – кланяется девка, и, подхватив свой кувшин, скрывается в толпе. Дядька с сожалением глядит ей вслед, затем в сердцах плюет и идет по своим делам. Явно рассчитывал на что-то большее, бедолага.

Он даже не подозревает, что его история с этой девчонкой только начинается. Вернее, с ее корешом. Крадучись, следую за загорелой чаровницей. Ага, вот и он, татуированный наш. На этот раз у рыбной лавки притаился, аккурат рядом с бочкой соленой, пряной сельди.

Девчонка что-то говорит парнишке, глазки у того жадно вспыхивают. Сладкая парочка направляется сквозь толпу за дядькой в камзоле, который неторопливо следует вдоль прилавков, время от времени прицениваясь к товарам и беседуя с торговцами.

Я крадусь за «ананасной бандой». Толстяк останавливается у лавки мясника – вполне стереотипного такого мясника: здоровенный, сутулый белый мужик с квадратным подбородком и угрюмым взглядом исподлобья. До меня доносятся обрывки разговора:

– …самого лучшего барана…

– …будет сделано, господин.

– … тушу доставите сегодня же вечером.

Выходит, толстяк – это своего рода снабженец при богатом доме. Ходит по рынку, выбирает лучшие продукты, оплачивает и назначает срок доставки. То-то все торговцы так перед ним расстилаются: снабженцам надо угождать, они кассу делают.