Некромант-1 - страница 2

Я схожу с тропинки в сторону, наклонившись, двигаюсь через кусты к дороге. Колючки больно дерут кожу, но я терплю – стражник недалеко. Здоровый мужик, ничего не скажешь. Рожа не сказать, чтобы совсем зверская, но крайне неприятная. И расу трудно определить – какая-то смесь наших, земных, арабов и, пожалуй, японцев.

Между тем, по дороге к воротам двигается повозка с сеном. На козлах – хлипенький мужичонка, одетый ненамного лучше меня.

– Стой! – кричит стражник.

Вернее, конечно, он крикнул не «Стой!», а «Алхы!», но я прекрасно все понял. Спасибо, спасибо тебе, мальчонка, за память.

Возница натягивает вожжи, худой, изможденный с виду, мул покорно остановливается. Стражник подходит и привычным движением тыкает в сено копьем. Надо же, как здесь все строго. Что ищут, интересно? Нелегалов или контрабанду? А может, и то и другое?

– Езжай!

Стражник поворачивается к вознице спиной и направляется к воротам. Я понимаю: вот мой шанс, выскакиваю из кустов и, в несколько шагов настигнув повозку, бросаюсь в душистое, мягкое сено. Пожалуй, единственное приятное ощущение за последнее время…

Колеса повозки вот уже пару минут грохочут по каменной мостовой. Я, наконец, решаюсь покинуть свое убежище. Сказать, что я голоден – ничего не сказать. А тут еще начала одолевать и жажда.

«Была не была».

Я выскакиваю из повозки на мостовую и несусь в ближайший переулок – укрыться. За спиной – тихо – ни криков возницы, ни воплей какого-нибудь горожанина, или, еще хуже, визгливой горожанки, испугавшейся внезапного появления оборванца из стога сена. Повезло.

В переулке пытаюсь отдышаться, прийти немного в себя. Я в городе, здесь все же проще будет добыть пропитание.

Пряный, густой запах пирогов с мясом и капустой наполняет мой рот слюной. Надо же, а я еще думал, что я голоден. Оказывается, я ГОЛОДЕН!

Запах доносится из лавки слева от переулка. Заправляет в лавке дородная, черноволосая женщина в цветастом сарафане. Судя по лицу – добродушная.

Слушайте, а может, зря я так напужался этого мира? Ну, да, куча трупов, исколотых-изрубленных. Стражник, тыкающий в стог сена копьем. Я ведь, в конце концов, не мальчик, а 43-летний спецназовец, прошедший Чечню, Донбасс, Сирию. Мне ли бояться какой-то бабы с пирогами?

Я выхожу и направляюсь к лавке. Женщина смотрит на меня. Кажется, приветливо.

– Тетенька, – говорю, стараясь ввести свою речь в соответствие со своей теперешней внешностью. – Не дадите кусочек, я страшно кушать хочу?

– Кушать, говоришь, хочешь? – ласково переспрашивает она. – Погодь немного.

Торговка поворачивается ко мне своей необъятной кормой и исчезает в доме. Возвращается, держа руку за спиной. Я протягиваю ладонь, ожидая получить хотя бы кусок хлеба.

– На, скотина такая, жри!

Крутой кипяток из ковшика выплескивается мне прямо в лицо. Чудом успев увернуться, я визжу от дикой боли в руке и плече, и, сгорбившись, бегу в переулок. Как помойная, жалкая крыса. Вернее, как крысеныш.

Вслед мне несется отборная площадная ругань торговки.

Кажется, это все. Мир трех лун оказался ко мне еще более жестоким, чем мир одной Луны. Нищий, убогий, голодный подросток-изгой с избитым-переломанным телом, с обваренным плечом и рукой в мире, где для нормальной, добродушной с виду женщины не проблема покалечить ребенка.

Что дальше? Дальше только смерть. Вторая за последние двое суток.

Полностью обессилев, я присаживаюсь на мостовую спиной к стене дома. Если сверху на меня выплеснут ушат помоев, говна или кипятка, как здесь принято, даже не пошевелюсь. Давайте, выплескивайте. Сил нет. Сил.