– Ты занят?
– Нет, просто сижу, собираюсь с мыслями.
– Я хочу поговорить о мальчиках. Инициация не наступает ни у Арвела, ни у Грайна, хотя уже пора бы.
– Ты читаешь мои мысли, – Алан грустно улыбнулся, – но время ещё есть, Грайну всего шесть, а про Арвела мы и вовсе не знаем ничего.
– У тебя что послужило толчком к открытию дара?
– Да не помню уже, мне было пять, и это меня интересовало в последнюю очередь. Вот возможность погонять Ора жалящими шариками это да, это было здорово, до тех пор пока он не начал отвечать. Неужели ты помнишь?
– Помню…
Её прервали крики за окном из весёлых превратившиеся в полные ужаса вопли. Подскочившие родители кинулись к окну. Картинка играющих детей распалась на несколько сценок: Арвел, с криком склонившийся над собакой, лежащей на траве с пробитой арбалетным болтом грудью; Грайн, держащий голову Верного, от его рук исходило еле заметное сияние; Тэльвин, растерянно застывший чуть в стороне; мужчина у кустов изгороди, спешно перезаряжающий арбалет. Через слишком долгую, растянувшуюся, как тетива, секунду арбалет в руках фанатика вспыхнул, рассыпаясь пеплом, а самого его сбил с ног воздушный поток. Выпрыгнувший из окна Алан бросился к детям, с рыком указав появившейся наконец охране на лежавшего без сознания убийцу.
– Он прыгнул передо мной. Он закрыл… Верный! – Арвел сорвался, заходясь в сухом рыдании. Грайн сосредоточенно сжимал морду пса, но вдруг расплакался.
– Я не могу!
Только Тэль всё также молча смотрел перед собой круглыми глазами без единой слезинки, как застывшая статуя. Алан опустился на колени рядом с мальчиками, пёс был мёртв, стрела попала прямо в сердце, не оставляя шансов. Подбежавшая Танна попыталась обнять детей, но Арвел с силой вырвался из её объятий. Белые глаза полыхнули призрачной болотной зеленью, ледяной вихрь пронёсся над поляной, заставляя остальных отшатнуться от него. Алан почувствовал, как шерсть собаки под его рукой, ещё мокрая от крови, заледеневает, топорщась острыми иглами, закрытые глаза распахнулись, наполняясь таким же зелёным огнём. Верный встал, пошатнулся и, хромая, подошёл к своему маленькому хозяину, все ещё смотрящему на него невидящим взглядом. Алан с усилием подавил в себе желание немедленно сжечь восставшую нежить, сжав кулаки так, что костяшки побелели, а на ладонях выступили крохотные капли крови. Обернулся на застывшую Танну, прижимающую к себе Грайна, жестом прося её уйти в дом вместе с детьми, а сам легонько дотронулся до руки сына.
– Арвел. Арвел, ты меня слышишь? Всё хорошо.
Мальчик не отвечал, продолжая глядеть куда-то вдаль.
– Арвел? – Алан почувствовал, как ледяная сила смерти забирается внутрь, заставляя замирать сердце, перехватывая дыхание. Нет, чёрным магам такое было недоступно, их возможности он помнил, даже чёрная плеть, чуть не убившая его, поражала лишь тело, не трогая душу. А вот это ощущение он знал слишком хорошо, когда глядишь в глаза самой Смерти, когда уже делаешь первый шаг за ней в вечность. Он тряхнул головой, сбрасывая наваждение (это его сын, а не Хейлиль!), сжал в руках холодные ладошки мальчика, поворачивая к себе.
– Очнись.
– Сынок, родной, – Вернувшаяся Танна обняла сына, вздрагивая всем телом, но не отпуская, – посмотри на меня.
Медленно, ужасно медленно из глаз некроманта уходила потусторонняя хмарь, мальчик моргнул, открыл уже привычные белые глаза и обмяк, поддерживаемый заботливыми руками. В его ноги ткнулся носом восставший пёс, агрессии он не проявлял, кровожадности, присущей обычной нежити, пока тоже. Алан аккуратно положил ладонь на холку собаки, Верный завилял хвостом. Если бы не стрела, все ещё торчавшая из его бока, и кровь, пропитавшая шкуру, отличить его от живого можно было только по болотному огоньку, мелькавшему в глазах. Арвел обнял пса за шею, Танна зажмурилась на мгновение, потом тоже, переступив через себя, погладила собаку, спасшую жизнь её сыну.
