Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов - страница 49

Я окинул взглядом округу, прикидывая, где может укрыться засада. Но, встретившись глазами с противником, понял, что он остался один. Когда мы приблизились вплотную, он едва заметным движением глаз окинул наш строй и поднял меч нам навстречу, давая понять, что готов к бою. Я знаком остановил своих воинов, сам же спешился и продолжал идти, пока между нами не осталось лишь несколько шагов. В глазах Призрака читалась спокойная решимость. Было ясно, что он готов до последнего вздоха защищать стоящих за его спиной, что эта миссия была для него священной. Я вдруг вспомнил свой первый бой, когда мы с халифом вот так же встали вдвоем против полутора десятков всадников, не думая отступить даже на шаг, несмотря на всю безнадежность положения. И я проникся глубоким уважением к этому человеку, если только его можно было назвать таковым. Ибо, какова бы ни была его вера, он готов был защищать ее, даже осознавая, что защитить не сможет.

– Воин! – сказал я громким голосом, чтобы слышали все. – Мы восхищены твоей самоотверженностью в служении своей вере. И если ты сейчас сразишь меня, мои люди уйдут, не тронув вас.

Затем я повернулся к своим воинам.

– Если я паду, это будет моя последняя воля. Вы не можете не выполнить ее.

Обратившись же отдельно к царевичу, я сказал:

– Светлейший! Видит Аллах, пролитой здесь вражеской крови вполне достаточно, чтобы смыть с имени твоих предков позор твоего пленения. К тому же Омейяды сами должны быть благородными, иначе на них падет другой позор.

Царевич, глаза которого кровожадно горели, глубоко вздохнул и, потупив их, произнес:

– Да будет так.

Я повернулся к Призраку и, обнажив ятаган, шагнул ему навстречу. Он тоже двинулся навстречу мне. Наши мечи скрестились. Поединок получился долгим и жарким, в течение которого Призрак показал завидное искусство владения мечом, все время держа меня в напряжении. Его уловки были весьма умными, и лишь мой опыт и умение угадывать действия противника помогали мне выходить из них. Он же, в свою очередь, не менее виртуозно выворачивался из моих хитростей. И все же я в конце концов заставил его сделать неверное движение и нанес удар, мгновенно оборвавший его жизнь. Я никогда не желал мучений достойному противнику и всегда старался разить наверняка. Но он все же успел прижать меч к груди и рухнул навзничь во весь рост совершенно прямо, устремив лицо к небу. В его глазах застыло спокойствие, ни на мгновение не покидавшее их за все время нашего поединка. Я склонился к нему и прикрыл его веки. Затем поднялся и, держа ятаган в опущенной руке, направился к кучке жалких оборванцев. В тот момент я не знал, как мне поступить: сражаться было больше не с кем, а проливать кровь попусту было не в моих правилах. Но когда я подошел настолько близко, что мог во всех деталях рассмотреть их, на меня вдруг повеяло чем-то невыносимо гнусным и необъяснимо страшным, словно они были отродьем самого Шайтаны. Из этих людей, казалось, была высосана вся их человеческая сущность, все, за что они могли называться людьми. Вместо него же в самые глубины их тел, словно корни в землю, проникли отростки чего-то неведомого и ужасного, таящегося то ли в невообразимых далях, то ли в недрах пустыни прямо под ногами. Не знаю, что в облике этих жалких существ вызвало у меня это чувство. Но у меня возникло страстное желание избавить от этих страшных отростков хотя бы небольшой участок земли, обрубив их. И я, подняв руку с мечом, решительно ускорил шаг. Древний старик, поняв мое намерение, выступил вперед. Передвигался он с большим трудом, при каждом шаге тяжело опираясь на свой посох и то и дело откидывая рукой падающие на иссохшее лицо длинные пепельные волосы. Тяжело дыша, он остановился прямо передо мной и, выпятив вперед обнаженную тощую грудь, закрыл глаза. Было ясно, что он ожидает моего удара. Но во мне вдруг очнулся дух воина. Передо мной больше не было врага с оружием в руках, и я, досадуя и торжествуя одновременно, опустил ятаган: со времен своего освящения благородный клинок ни разу не был обагрен кровью беззащитного. И какой бы кары ни заслуживал этот несчастный, она не могла пасть на него с моего меча.