Нечто похожее на Персию я наблюдал однажды у почтеннейшего старика Елисеева, чьи драгоценные прилавки, из красного дерева и благородной бронзы, сияющие ослепительным электрическим светом, завалены до потолка горами и грудами сластей, костей, восьмируких рыб и безглазых птиц, ну да там всегда немилосердно дорого, и вот стоишь ты там и роешься в карманах, а беспардонный швейцар тебя потихонечку и гонит и тянет взашей, что конечно немного странно и непривычно для боевого и славного гвардейского офицера. И вот он тебя и понукает, словно клячу, и пинка норовит, а ты только и думаешь: «наш Алексей Петрович поделикатней, и поумнее будет, хотя и тоже скотина конечно невероятная».
Я бы конечно мог бы достать свою трехпудовую саблю, да и раскромсать подлеца, вообразившего себя бог знает кем, на тысячу мелких кусочков снизу доверху (вот была бы пожива фельшеру кукушкину!) но я давал страшную клятву почтеннейшему старику, что в его хрустальных чертогах, в этом чудесном царстве электричества и ананасов, вечно юных апельсинов и хмурой чайной колбасы, этого никогда, никогда не произойдет и ни за что уже больше не повторится.
«Персия – говорю – это где-то за Третьей рогаткой. Насколько мне известно. Там-то и надобно начинать свои кропотливые поиски и терпеливые изыскания, если, конечно, достанете у высочайшего лица необходимый пропуск на пересечение неприступных рубежей нашего славного города. Если не достанете, то лучше и не начинать».
«Нет у меня на данную минуту никакого пропуска – вздохнул таинственный незнакомец – даже вот и паспорта нет, я мыкаюсь, мыкаюсь по разным углам, мокрым и мрачным трущобам, ищу землю обетованную, и вот очутился здесь среди этих веселых и добрых людей. Они право же, словно ангелы».
«Хм, думаю. Ангелы. Еще минута, и нас тут вздернут на ближайшем фонарном столбе.
«Как вас прикажете величать?» – поинтересовался я на всякий случай.
«Меня зовут Вячеслав Самсонович – отозвался незнакомец – по своему роду занятий я – начертатель морских и небесных путей, я сопрягаю маршруты бродячих вселенских светил и больших надводных кораблей, и от этого на земле иногда получается счастье».
Услышав столь лестную рекомендацию, я пригласил Вячеслав Самсоновича в наш департамент морских и небесных коммуникаций. Я сам был туда недавно переведен для исполнения кое-каких служебных тягот после завершения невероятно успешной компании в Офицерском переулке. «Идемте же к нам, о милейший Вячеслав Самсонович, наш директор будет чрезвычайно рад вашему появлению. Он примет вас благосклонно. Счастье – это как раз то, что нам так не хватает в данную минуту. Если вы принесете нашему директору и нашей отчизне счастья, он озолотит вас. Ну, рублей на сто точно можете рассчитывать».
«Что ж, извольте – любезно согласился Вячеслав Самсонович – поиски Персии я могу продолжить в любую минуту, ну хоть бы даже и в обеденный перерыв. А лишняя мелочь меня совсем не обременит. Знаете, хорошо ведь завалиться в какую-нибудь полпивную со звонким червонцем в кармане. А как – обратился он ко мне – вас в свою очередь соблаговолите именовать, о храбрейший из храбрых?»
«Меня зовут безымянный капитан – ответил я – или капитан К. Двенадцатая буква алфавита – это все, что осталось мне от моего замечательного имени. Так распорядилась сама судьба».
«Почему бы и нет – согласился Вячеслав Самсонович – поступь судьбы слышна за многие версты. Я от природы подслеповат, но слух все еще отменный. Судьба сейчас как раз неспешно пересекает Гороховую улицу, совершенно не страшась быть раздавленной трамваем, троллейбусом или подгулявшим ломовым извозчиком».
