– Правильно делаете. И я своим запрещаю в мастерской кусочничать. Пусть дома едят, – строго резюмировала собеседница.
Вторая пока молчала.
«Дунечка, спроси, как их зовут, а то неловко беседовать», – мысленно попросила я девочку.
– Ох, как конфузно вышло! – всплеснула она руками. – Мы же не представились…
– Да знаем мы вас! – отмахнулась «активистка». – Ты Дунька, она Дашка.
– А вас как звать-величать? – пролепетала Дуняша, ошарашенная таким хамством.
– Пава Андреевна я, Уйкина. Вдова, владею мастерской, что у центрального базара, – задрав нос и горделиво поведя объемным плечом, отрекомендовалась собеседница.
«С этой ни за какие коврижки работать не станем!» – поделилась я принятым решением с помощницей, и Дунечка согласно кивнула. Но получилось так, будто она на тёткины слова отреагировала.
– Да не кивать, а поясно кланяться надо, когда с достойной хозяйкой знакомство сводишь! – рассердилась Пава, отодвигая по столу чашку с чаем так, что горячий напиток выплеснулся на скатерть. – Не понимаю я, зачем звали, чего хотели.
– Познакомиться, поговорить о делах общих… – начала было Дунечка, но Уйкина не стала её слушать
– Нет у меня с вами дел общих, свиристелки, и не будет никогда. Прощайте! – спешно направилась она к выходу, но в салоне столкнулась с Мезиславом Ждановичем. – Ты тут ещё, козёл хромоногий, под ногами путаешься! – обругала ветерана и, хлопнув дверью, ушла.
От громкого звука все вздрогнули, и вторая гостья словно проснулась. Она посмотрела на меня с грустной улыбкой и сказала, певуче растягивая гласные:
– Простите, Дарья Милановна, Паву. Завистью больна душа её. Вот и досадует на всех, – говорила женщина спокойно, с доброй улыбкой, и скоро речь швеи перестала казаться тягучей, так гармонично сливалась она со всем её обликом. – Меня зовут Сияна Всеградовна Истомова, и я очень рада нашему знакомству. Давно собиралась, да не решалась.
Сияна честно призналась, что копировала наши спальные комплекты, но не для боярских жён и дочерей, а купчихам и зажиточным горожанкам продавала. Ткани и кружево брала попроще, так и цену ставила на порядок ниже. Когда же я предложила ей возглавить новое направление, она с радостью согласилась. Договорились, что также оставлю за ней производство более дешёвого белья, но немного по другим моделям и за десять авторских процентов.
– Как же хорошо, что совесть теперь меня грызть не будет. Поверьте, Дарья, не со зла делала так. Третью дочь пора замуж выдавать, каждую приданым немалым обеспечить надо. Вот и попутали тёмные духи, – каялась гостья. – Но теперь я оставлю мастерскую дочери, а сама к вам перейду. Мастерицы хорошие у меня есть. Будем ваши боди шить.
На очередном совещании рассказала я моим боевым соратникам, как прошла встреча с конкурентками.
– Как и говорил, не они кухарку прислали. Пава эта скорее в драку ввяжется и косы выдергает, чем тайный умысел затеет. А Сияну совесть замучает, если подлость сделает. Нет, не они это, – решительно вычеркнул из списка два пункта Мезислав.
– А что об этих скажешь? – ткнул узловатым пальцем в оставшиеся строчки Осей.
– Пока думаю, – почесал бровь ветеран. – Небыстрое это дело, лазутчика выследить. С наскоку, атакой не решить. Но люди уже работают.
– Мои люди тоже работают, – похвастался чародей и достал из кармана пузырёк тёмного стекла. – Вот, Дашенька, три дня по капле. Хоть в питьё, хоть в еду добавляй, и не будет больше отвар на работниц твоих действовать.
