С высоты возка, на котором я стояла в полный рост, забор не скрывал высокое крыльцо дома и людей на нём. Молодой мужчина стоял вполоборота ко мне, ещё и склонился к девушке в накинутой на плечи цветастой шали. Его лица видно не было, а вот её сияющие глаза, счастливую мордашку и припухшие губы хорошо смогла рассмотреть даже отсюда. И то, как потянулась она к нему, нежно обвивая шею руками, и как платок соскользнул к ногам, открывая наготу тела. Пара бесстыдно слилась в долгом и страстном поцелуе. А мне захотелось умереть. Здесь и сейчас.
Тут возок тронулся, я покачнулась и, рухнув на сиденье, зашлась в беззвучных рыданиях. Трудно опознать человека, если видишь только спину, обтянутую форменным кафтаном Академии. Но не всегда нужна необходимость видеть лицо, чтобы понять, кто перед тобой. Шапку и кушак, сшитые собственными руками, я узнаю из тысячи.
– Катя, быстро сюда! – привел меня в сознание громкий мужской голос над головой.
Савва Первушич легко нёс на руках от возка к дому моё бесчувственное тельце и взволнованно звал жену.
Я что, от потрясения сознание потеряла? Глупость какая. Если не нужна жениху, то и он мне не нужен! Подумаешь, какой-то там Ерофей Васильевич. Дед говорил, что в столице таких на метр квадратный три пучка по грошику. А я ему верю.
Похлопала купца по руке, призывая поставить меня на ноги, но богатырь отступил лишь тогда, когда усадил в горнице на лавку и убедился, что больше падать не собираюсь. Тут и Екатерина подоспела с водой студёной. Наверное, послала служанку, чтобы свежей из колодца принесла. Аринка со Светанкой у стенки застыли с глазами, полными слёз – тоже переживают. Какие же они все хорошие! Рядом с такими людьми душой греешься.
– Даша, что случилось? – подруга внимательно смотрела на меня, ожидая ответа.
Я только рукой махнула. Может, и хотела бы рассказать, да не могу, а писать о таком не умею. Ничего, это же не самое страшное, что может с человеком случиться. Отчего-то вспомнились молодые воины на берегу реки, погибшие от жутких ран. Вот где ужас! А меня всего лишь парень бросил. Да и был наш с Ерофеем договор бесперспективным. Какая из меня жена?
Допила воду, тряхнула головой, старательно изобразила улыбку и раскрыла руки, демонстрируя готовность принять близняшек в объятья.
И в тот момент, когда девчонки прижались ко мне и четыре тёплые детские ладошки стали жалеючи гладить по волосам, лицу, плечам, я вдруг вспомнила, отчего потеряла сознание. Когда, скорчившись от боли в душе, беззвучно рыдала, оплакивая свою несчастную жизнь, то почувствовала, как Сила моя жаждет вырваться и поквитаться со всем миром.
Ох, испугалась же я! Ведь никто ни в чём не виноват. Ерофей? Так он живой человек, а не монах, взявший на себя обет безбрачия. Та девчонка, что выскочила проводить парня на крыльцо? Она, должно быть, тоже любит. За что же их?
Борьба по укрощению Силы вымотала меня до полного опустошения и потери сознания. Оно и к лучшему. В топке противостояния сгорела боль. А та пустота, что осталась вместо неё, постепенно заполнится. Да хоть бы и работой. Дел-то полно. И начну прямо сейчас.
Написала записку Савве с просьбой показать новые ткани. Может, что-то для карнавальных нарядов моих знатных клиентов подойдёт. Да и образцы новинок для каталожных альбомов не помешают. Хозяин встал было, чтобы проводить, но Катя почтительно, с мягкой улыбкой аккуратно потянула у него из руки ключ:
