Соответственно, не нашлось недостатка в концепциях, объяснявших все происходящее немецким национальным характером или особым историческим путем, который увел этот народ в сторону от нормального европейского развития. Немцы, писали американские публицисты, предпочитают порядок свободе, а силу – праву. На виртуальной скамье подсудимых при этом оказывались самые разные исторические фигуры: от прусских королей, создавших авторитарную милитаристскую систему и подмявших под себя в итоге соседние немецкие государства, до Шиллера и Гёте, в произведениях которых тоже при желании удавалось найти «неправильные» идеи. В национальном характере немцев обвиняли даже братьев Гримм, сказки которых, по мнению критиков, полны насилия и жестокости, а посему читающие их дети с пеленок становятся варварами и садистами.
Здесь нужно сделать небольшое отступление. Концепция коллективной вины и коллективной ответственности (иногда эти понятия разделяют, иногда используют как синонимы) – весьма благодатная тема для обсуждения, особенно когда речь идет о других. И сегодня мы можем вполне аргументированно рассуждать о том, в какой степени концепция коллективной вины была оправданной применительно к немцам (или как минимум их большинству). В конце концов, очень многие жители Германии радовались успехам режима, приветствовали успешную агрессию против соседних стран и старательно закрывали глаза на судьбу евреев. Не будем углубляться в рассуждения философского и юридического характера; в спорах вокруг самой идеи и конкретного содержания коллективной вины за долгие годы пролиты моря чернил и сломаны леса копий. Отметим только, что практическое применение этой концепции влекло за собой два весьма неприятных последствия – неприятных, разумеется, с точки зрения тех, кто хотел бы добиться изменений в немецком обществе. Во-первых, если виноваты все, то не виноват никто; реальные преступники и преступления оказывались как бы растворены в монолитной толще коллективной вины. Во-вторых, вместо осуждения преступников самим немецким обществом идея коллективной вины стимулировала солидарность с ними: кто рискнет бросить камень в ближнего, зная, что в глазах остального мира является таким же грешником? Получалось, что больше всего концепция коллективной вины оказывалась выгодна тем, у кого руки были по локоть в крови: дескать, если мы и совершали преступления, то только потому, что этого хотел весь народ…
