А гигант от такой выходки смешался, отшатнулся, но не забыл размахнулся, чтобы ударить щитом сверху вниз. Однако сутулый уже успел, резанул, сунув меч лысому меж коленей. Если б оружие было настоящее, рана была бы серьёзная, а так человек-гора лишь запнулся о железку, вывернул её из руки противника и рухнул на «подрезанное» колено.
От удара кромкой щита сутулый увернулся, будто затылком видел, и с хорошего, от земли, размаха грохнул обломком в своей руке точно в бритый висок. Великана повело, он упал на четвереньки.
Ошпаренным котом сутулый вскочил, высоко занесённая рука сжимала выхваченный засапожник.
– Князь! – испуганно грянул на всю поляну смотрящий за боем и снова подался вперёд нервным рывком.
Поздно.
Клинок уже ударил незащищённую шею, гигант хрипло зарычал и медленно, словно подрубленное дерево, повалился лицом в пыль.
Убил?! Бой-то ведь явно ненастоящий!
Увлёкшись зрелищем, Дарьян не заметил, как пару раз шагнул навстречу схватке и тут разглядел: живой! Бока гиганта раздавались и опадали от глубоких слоновьих вдохов, а, падая, он, наверняка не случайно, освободился от щита и подтянул под щёку локоть. Сейчас другой рукой потёр ушибленную шею.
Сутулого пошатывало от усталости, он переступил через поверженного и уселся ему на поясницу, как на лавку. Локти легли на широко расставленные колени, ещё взбудораженные пальцы крутили деревянный нож. Остроскулое загорелое лицо мокро блестело, на губах играла счастливая мальчишеская улыбка.
Смотрящий за боем понял, что произошло, его напряжённые плечи опустились. Огладил короткую бороду и едва заметно одобрительно кивнул своим мыслям, явно ждал другого исхода поединка.
Сутулый посмотрел на мелкого, напарники плутовски друг другу улыбнулись. Тот тоже каким-то чудом вырвал победу у краснощёкого здоровяка, теперь оба они сидели на земле, жадно хватали вспылённый ногами воздух, ладонями и рукавами утирали пот, размазывая грязь.
С виду сутулый казался расслабленным, остывал и наблюдал за окончанием битвы – только две пары ещё сражались – но время от времени, словно по привычке, взгляд его шнырял по сторонам. Волна победной радости схлынула, на худое, слегка горбоносое лицо легла, по-видимому, привычная настороженность. В этом яре угадывалась скрытая опаска лесного зверя, подозрительность, не свойственная его годам.
Дарьян наблюдал за ним и вдруг встретился глазами. Вздрогнул как пойманный. Сутулый задержался, всмотрелся. Старше Дарьяна года на три, а взгляд, как у тридцатилетнего: внимательный, давящий.
Взрыв смеха отвлёк его. Два противника побросали мечи и щиты, теперь, забыв обо всём, упоительно наяривали друг друга кулаками.
У парня из проигрывающего отряда лопнул или развязался шнурок в портках, и они свалились до сапог, сгрудились у коленей. Голый зад прикрывал лишь подол короткой рубахи, да ещё более короткая кожаная броня.
Отдохнувшие парни оживились, заулюлюкали, захохотали. Голозадый и ухом не повёл, путаясь в портках, молотил врага бешено, самозабвенно.
– Года! Балуй! – рявкнул старший, и вкупе с его сжатыми кулаками и взглядом, недвусмысленно обещающим множественные открытые переломы, это подействовал отменно.
Толпа у плетня тут же притихла, а драчуны, боязливо косясь на старшего, ещё бодаясь плечами, шмыгая разбитыми носами, отступили на «мирную» землю. Голозадый, нисколько не смущаясь своего позора, на ходу подтянул портки, сел рядом с товарищами.
