Ледяная вода хлестнула лицо, хлынула в нос, дыхание прервалось. Дарьян сел рывком, закашлялся, чуть лбом не расшиб нос стоящему на коленях Звеняге, напугал старика.
По другую сторону на корточках сидел Ратмир, вокруг – плотный забор из человеческих ног в высоких рыжих, коричневых и чёрных сапогах.
Память зашевелилась, непонятная действительность начала обретать смысл: княжич, ярские парни, Крас, Искр… Неужели сомлел?!
– Пошли на солому, – пробормотал старик, тяжело вставая с колен, – видать, слаб ещё.
Дарьян посмотрел на Ратмира, пристальный взгляд княжича, как всегда, не сказал ничего. Огляделся и прочёл на лицах весёлое или хмурое недоумение.
– Пекарь-то какой нежный, испугался Искра – аж сомлел, – сказал кто-то за спиной и вызвал улыбки.
– На то он и пекарь! – огрызнулся дед. – Сам-то знать – не знаешь, как опару сделать, с голоду на другой день помрёшь, как все пекари пропадут!
– Я воин! – гордо взвился парень. По молодому баску – краснощёкий верзила. – Возиться с опарой не моё дело, а бабье!
Помогающую руку старика Дарьян со своего локтя раздражённо стряхнул, поднялся. Хотелось уйти, не видеть эти ухмылки, хотя и сам не мог понять, почему так устыдился нечаянного обморока, а ещё раньше – что землепашец, не знающий меча. Сырой до пояса, злой, пошёл прочь.
Рассвет пришёл с порывистым северным ветром и бойкой короткой грозой. После неё воздух насытился холодной свежестью. Дождь смыл пыль, навёл глянец на светлых брёвнах новорубленых домов. На улицу высыпали дети, запищали звонкими воробьиными голосками, принялись прыгать в лужи "кто дальше", окатывали друг друга и прохожих россыпью грязевых шлепков. Лица горожан просветлели радостным обновлением, какое часто охватывает душу после хорошей, спорой грозы.
По дороге к Ивице на кухню Дарьян вышел прогуляться за Восточные ворота.
Яргород стоит на одиноком холме в изгибе реки, княжеским венцом возвышается над окружающим простором. Преградой врагам с юга – тонкая и озорная Серебрянка. Она бежит с востока, от начала Долгого Кряжа, за которым укрылись от военных поражений гордые горяне, стремительной змейкой несётся мимо Яргорода на запад, до княжеского города елагов, а там круто поворачивает на юг, к старшей сестре, широкой и многоводной Немире. Далеко на западе, за елагами как за щитом, тихонечко живёт княжество мирных и трудолюбивых плугарей. Там ждёт мама, ждут друзья, маленькие сёстры, отчим, там – родной дом.
С княжеской кухни Дарьян, как всегда, вернулся объевшимся, да ещё и с горячими пирогами за пазухой: Ивица всегда совала напоследок.
В полдень дед Звеняга пришёл мыть рану. Она превратилась в небольшую, длиной в палец, багровую коросту и обвязывать голову дед не стал.
После его ухода дверь снова распахнулась. С порога хлева босоногий конюшонок в соломенной, надвинутой до глаз шляпе звонко закричал:
– Княжич Ратмир на ратную поляну зовёт!
От этой новости Дарьян скривился, после вчерашнего решил носа туда больше не совать, но теперь заставил себя подняться, нехотя ворочая ногами, потащился вслед гонцу.
Шёл и чувствовал, как сами собой сжимаются кулаки и зубы. Значит, яры в покое не оставят, будут жалить пока не нащупают дно, пробив которое, последует неистовый отпор. Только тогда, после отчаянной рукопашной, если жертва выкажет храбрость, а не трусость, возможно, удовлетворятся, успокоятся. Возможно.
