Немой крик - страница 22

– Зачем? Стресс таким образом снимали?

– Не похоже было, чтоб они молодняк были и чего-то очень уж боялись. Меня поразила не их забава, а то, как среагировал на нее подполковник – робко приблизился сбоку и сзади к своим подчиненным и не приказал прекратить стрельбу, а начал умоляюще и заискивающе лепетать: «Ребятки, прекратите… Прекратите… Сейчас пальбу услышат, вертолеты налетят… Ребятки…». Солдатики не обращали на него ни малейшего внимания и прекратили стрельбу только тогда, когда срубили очередями под корень весь куст – подполковник еще раньше заткнулся и тихонько отошел в сторону. Я потом спросил одного из бойцов, который был третьим в кабине нашего «КАМАЗа», почему так – и тот ответил без тени бахвальства и самодовольства, как само собой разумеющееся: «Да любой из офицерья здесь знает, что если нам в его поведении что-то не понравится, то мы его в этот же день грохнем, а все спишут на боевиков».

«Меченый» помолчал.

– Что еще вас удивило?

– Да многое. Тебе не приходилось, подполковник, стрелять когда-либо из ПЗРК «Стрела» или «Игла»?

– Не довелось.

– Мне тоже. Но видел, как это делается – выезжал радистом во время службы в армии с нашими зенитчиками на ладожский полигон, где они тренировались в сбивании реактивных снарядов, выпущенных из «Катюш». Очень непростое это дело – сбить быстролетящую цель, да еще и на малой высоте. Сноровка немалая нужна, навыки, опыт – а в советские времена чеченцев, наряду с другими нацменами, которые служили в армии, на пушечный выстрел не подпускали к секретным вооружениям, каковыми были и ПЗРК. То есть, каждый сбитый сейчас боевиками самолет – это такое событие, о котором через два-три дня без всякого телефона будет знать вся Чечня, от мала до велика. И я интересовался во всех населенных пунктах республики – там, где со мной начинали разговаривать – сколько же штурмовиков и бомбардировщиков было сбито здесь за две прошедшие войны? Цифра в ответах колебалась незначительно – 25–28. А министр обороны Грачев в 96-м, не моргнув глазом, заявил по общероссийскому телевидению, что в ходе чеченской кампании – первой, подполковник, только первой! – боевиками было сбито двести самолетов. Двести! Как говорится, примерно три авиаполка штурмовой авиации корова языком слизнула. Такая же ситуация наверняка и с бронетехникой – только разница в цифрах в несколько раз больше и реально уничтожается старье выпуска 50-х – 60-х годов, которое – не исключено – уже нигде не числится, а в отчетах о боевых потерях – новые танки. Которые вслед за якобы сбитыми в Чечне самолетами наверняка отправляются в так называемые «дружественные» страны, степень дружественности к которым напрямую зависит от уровня их платежеспособности. Следом налаженными маршрутами уплывают за кордон десятки, сотни и тысячи тонн обычных боеприпасов всех видов, от патронов и противопехотных мин до реактивных снарядов и осколочных бомб, реальный расход которых здесь, в Чечне, никто должным образом не контролирует и которые, к тому же, «уничтожаются» в результате прямо-таки регулярных пожаров на воинских складах по всей стране. А еще чистейшая, без парафинов и прочих примесей, чеченская нефть, которая еженощно сотнями, если не тысячами тонн вывозится за пределы республики железнодорожными эшелонами и колоннами большегрузных «наливников», и пункт назначения у них в большинстве случаев наверняка один – новороссийский порт. Плюс куски и крохи, которые удается урвать от золотого денежного «пирога», направляемого в республику из федерального бюджета на так называемое «восстановление Чечни» и прочие мирные цели. Да манна небесная кое для кого и для очень многих эта война и так называемая «контртеррористическая операция номер два», Клондайк золотоносный, Ниагара долларовая, в бесконечности ниспадания которой не у чеченцев, а у наших шакалов в форме и без нее заинтересованность намного больше, чем такая «мелочь», как человеческая жизнь – и жильцов взорванных домов в Москве и Волгодонске, и мирных жителей республики, стариков, женщин, детей, и солдатиков наших, и офицеров. И моя, и твоя, подполковник, жизнь – тоже, поскольку мы оба также здесь и сейчас. И такое впечатление, что твоя Контора, подполковник, подобные проблемы никоим образом не соотносит с задачами национальной безопасности страны – ни с первоочередными, ни вообще, и вопросы по этому поводу хочешь – не хочешь, а возникают соответствующие…