Анни согласно кивнула.
«Анни, заткнись, – велела она себе. – Заткнись, заткнись. Лучше заткнись».
Когда по интернету расползлись фотографии – хоть и размытые, и с низким разрешением, но без сомнений запечатлевшие именно ее, – родители отправили Анни электронное письмо, гласившее: «Самое время рассмотреть идею совместить популярность и женские формы как объект созерцания».
Братец больше не сказал и не написал ей ни слова – как сквозь землю провалился. Может, так оно и должно быть, когда родной брат видит тебя голой?
Парень, с которым Анни то сходилась, то расставалась – причем, как правило, дольше длилось последнее, – позвонил ей и, стоило Анни снять трубку, недовольно высказался:
– Что, всё Фэнговы штучки? В смысле, тебя так и тянет выкинуть что-нибудь эдакое?
– Дэниел, – холодно произнесла она, – ты обещал мне больше не звонить.
– Я обещал, что не стану звонить, разве что в экстренном случае. И он, по-моему, как раз настал. Ты совсем потеряла голову.
Дэниел Картрайт был довольно успешным автором. Он написал пару романов, от которых сильно несло киношностью, а потом переключился на написание киносценариев, от которых несло телевизионными шоу. Теперь, сменив имидж, он везде и всюду носил ковбойскую шляпу. Не так давно ему удалось продать сценарий за совершенно сногсшибательную сумму в миллион баксов: о том, как два парня создали робота, баллотирующегося на пост президента. Назывался он «Президент. Версия 2.0». И, учитывая, что Дэниел к тому же был красив и неординарен, Анни сама толком не понимала, почему она с ним порвала и почему, уже уйдя от него, готова была порывать с ним снова и снова.
– Я вовсе не потеряла голову, – возразила она, тут же подумав про себя: «А интернет, интересно, взорвать на воздух можно?»
– С моей точки зрения, это выглядит именно так.
– Я снимаюсь в кино, – напомнила Анни, – а этот необычайный процесс всегда требует от актера некоторой странности.
– А сейчас вот я любуюсь твоими титьками, – сообщил он, и Анни, не зная, что ему ответить, просто сбросила вызов.
В тот же день, явившись на банкет для главных актеров в снятый Фримэном особняк, Анни сразу почувствовала себя крайне неловко, обнаружив там развешанные по всему дому снимки ее обнаженных прелестей. Фримэн вышел в прихожую ее встретить, как ни в чем не бывало покусывая какой-то новый, непривычного размера, шоколадный батончик, сочившийся тягучей карамелью.
– Это что такое? – возмутилась Анни, срывая одну из фотографий и комкая в руке.
– Теперь ты знаменита, – ухмыльнулся он. – И все благодаря мне.
Анни выбила у него из руки недоеденный батончик и выскочила из дома.
– Потом сами же будем смеяться, вспоминая! – крикнул ей вдогонку Фримэн.
Нашарив в сумочке ключи от машины, она трижды выронила их из рук, уже готовая разразиться слезами, и вдруг увидела, как по дорожке к ней торопится Минда. И хотя в фильме Фримэна они обе являлись ведущими актрисами, совместных сцен у них почти что не было, и Анни редко встречалась с ней на съемочной площадке. Увидев, как Минда несется к ней с искаженным лицом и, простирая руки, просит секунду обождать, Анни вдруг почувствовала неодолимое желание поскорее от нее сбежать, однако не смогла двинуться с места. Через пару мгновений Минда схватила ее за руку, задыхаясь и чуть не плача.
– Все это ужасно, да? – с присвистом выдохнула она.
Анни в ответ лишь кивнула. Зажав в ладони ключи от машины, Анни хотела побыстрее ее открыть, однако Минда явно не собиралась отпускать ее руку.
