— В чем — во всем? — Я забрала из ее рук скомканное платье и начала его аккуратно складывать.
— Ну, в том, что случилось с папой... и с нами.
Снежана с детства была максималисткой: для неё существовало только белое и чёрное, никаких полутонов.
— Послушай, — я взяла сестру за руку и усадила на кровать, разместившись рядом. — Борис Державин разорил компанию отца. В этом, конечно, его вина, но он не оставил нас на улице, не выкинул из дома, не лишил всех денег до копейки.
— Отцу пришлось продать дом на Ривьере и квартиру в Майами, — напомнила Снежана.
— Да, пришлось, но в том, что было дальше нет вины Бориса.
— Ты его оправдываешь?
— Ему не нужно мое оправдание…
Очень долго мы со Снежаной жили в неведении. Когда холдинг отца потерпел крах, на нашей жизни это почти не отразилось. Лишь позже до меня дошли слухи, что компанию отца прибрал к рукам Борис Державин, который теперь стоял во главе большой корпорации. На мои обеспокоенные вопросы отец лишь ответил, что ничего страшного не произошло, и теперь он займётся другим бизнесом. Может быть, денег станет меньше, но он уверял, что с его хваткой и связями он быстро раскрутится снова. Я просила его не принимать поспешных решений и все взвесить, все-таки с потерей компании наши счёта если и не обнулились, но изрядно поистрепались. Отец, однако, был оптимистом. Мы по-прежнему жили в шикарном доме, по-прежнему часто путешествовали, по-прежнему ни в чем себе не отказывали. Я даже магистратуру окончила во Франции, что стоило немалых денег.
Оптимизм отца стоил ему жизни. Примерно за месяц до трагедии я застала его в кабинете. Он сидел в затемнённом помещении и опустошал очередной стакан с ромом. Я и раньше замечала, что он стал больше пить, меньше разговаривать, реже выходить куда-то. Мне было удобно делать вид, что ничего не происходит, ведь отец всегда отшучивался. На этот раз я потребовала объяснить мне все.
— А что тут объяснять? — скривился он. — Я в долгах как в шелках.
— Но ты же говорил, что дела идут в гору... — осеклась я.
— В гору! — засмеялся он. — Да уж, в такую гору, что выше некуда.
— Объясни, — попросила я ещё раз.
— Чтобы открыть новую фирму, я влез в огромные долги, в гигантские. И он требует этот долг вернуть в ближайшие пару месяцев.
— Кто — он? — дрожащим голосом спросила я. — Борис?
— Борис? — Отец одарил меня диким полусумасшедшим взглядом. — Да твой Борис просто щенок против него. Н-да... Лучше бы я отдал тебя тогда Державину. Глядишь, и не было бы ничего.
— В смысле — отдал? — нахмурилась я.
— Ну а что? Не такой бедный он и был. Работал на Несветаева. Голова на месте. — Отец так сильно сжал стакан, что я испугалась, что тот треснет. — Надо было взять его под свое начало и воспитать для себя и для тебя... А я все думал, что найду тебе кого побогаче, чтобы приумножить...
— Приумножить? — скривилась я. — О чем ты? Ты же всегда говорил, что и я, и Снежана сами выберем себе спутника жизни...
— Выберете, конечно, но из тех, кого предложу я. Я ведь говорил Снежане — выходи замуж за Святова, а она нос воротила. А я теперь расхлебывай.
В тот день я узнала много нового о своём отце и его «любви» к нам со Снежаной. До этого я была уверена, что отец, говоря о самом лучшем для нас с сестрой, подразумевал нашу свободу выбора, нашу душевную привязанность, наше счастье. На самом деле под этим всем подразумевалось: больше денег, больше денег, ещё больше денег!
