— Потому что твоя задумка не работает: руку ты держишь над центром карты, и по-любому выпадет какая-нибудь дыра на пике Уральских гор, — объяснила я.
— И что ты предлагаешь? — насупилась Снежана.
— Брось монетку, — предложила я, — или сама выбери, куда ехать.
— Лучше монетку.
Снежана выбежала из кухни и вскоре вернулась со старой детской копилкой, которая до сих пор хранилась в ее спальне. Эту копилку в форме зайца ей подарил папа на пятый день рождения, кажется, заяц был из какого-то дорогущего фарфора, и сестра так и не решилась ее разбить, бережно складывая монетки в прорезь между заячьими ушами.
— Жалко, столько лет… Ай! — взвизгнула я, когда Снежана грохнула зайца об мраморный пол.
— Нет6 не жалко. Начинаю новую жизнь!
Она взяла первую попавшуюся монетку, поставила ее на ребро и залихватски крутанула. Та долго вращалась, потом откатилась, подпрыгнула несколько раз и замерла. Мы склонились над картой, столкнувшись лбами.
— Ярославль, — выдохнула Снежана.
— Не так далеко, — улыбнулась я.
— Да уж. Хоть не придется тащиться в Оймякон, — фыркнула Снежана.
Потом мы долго собирали рассыпавшиеся по полу монеты и осколки когда-то такого прекрасного зайца.
— Ай! — вскрикнула Снежана.
Она неосторожно взялась за острый осколок, и тут же из пальца закапала кровь.
— Подожди, я сейчас! — Я убежала в ванную в поисках пластыря.
Открывая и закрывая ящички, я видела, как дрожат мои руки, почувствовала, как к горлу подкатил ком.
Вернувшись в кухню, я нашла сестру, по-прежнему сидящей на полу. Она сжимала осколок копилки, теперь окропленный ее кровью, и ревела.
— Ну что ты, милая моя, — обняла я Снежану. — Все будет хорошо. Все будет хорошо!
— Он нас бросил, — рыдала она. — Как легко вот так взять и пустить себе пулю в голову, — орала она, захлебываясь слезами. — И не надо больше ни о чем думать. Плевать на нас! Ему всегда было плевать на нас!
— Снежа, не надо. — Я прижала сестру к себе еще крепче. — Главное, что мы есть друг у друга. Все наладится, вот увидишь.
— А если нет? А что, если Карапетян не согласится взять деньги у Державина?
— Согласится, — убеждала я сестру, хотя в глубине души и сама боялась, что ничего не получится.
— А что, если он возьмет деньги, но все равно придет за нами?
— Не придет…
А если придет, то Снежаны не будет в Москве, и никто не будет знать, где она. А я? О себе я не думала. Главное, чтобы со Снежей все было хорошо. Она слишком ранимая, моя девочка. Сначала мама, потом отец… Нет, она должна пережить это и стать счастливой несмотря ни на что.
— Давай я наложу тебе пластырь. — Я взяла сестру за руку и приклеила пластырь, обмотав его вокруг порезанного пальца. — Вот так. Будем пить кофе?
— Он уже остыл, — всхлипнула Снежана.
— Ничего, я сварю новый.
Когда кофе был готов, я поставила чашку перед сестрой и добавила в нее изрядную порцию сливок.
— Все пьют кофе со сливками, а Снежана — сливки с кофе, — пошутила я, и сестра засмеялась. Я подхватила.
Наш смех прервал звонок мобильника. Я взглянула на экран. Номер был незнакомым. Под ложечкой засосало… Кто-то из подручных Карапетяна хочет напомнить, что сумма нашего долга сегодня еще выросла в разы? Они звонили нам каждый день, озвучивая долг и количество дней, которое осталось до часа Х.
— Алло, — осторожно ответила я.
— Ангелина, ваша с сестрой проблема улажена. — Услышав голос Бориса, я облегченно выдохнула. — Вы больше ничего не должны Эдику. В течение часа он сам позвонит тебе и подтвердит это.
