В другой раз, войдя в лабораториум, Гретхен тут же отпрянула в замешательстве: везде стоял мерзкий и сильный запах, какой бывает только в отхожем месте, да и то – в отхожем месте, что называется, не из опрятных! Смущаясь задать вопрос, девочка уж было хотела под каким-нибудь предлогом улизнуть прочь, однако Мастер Альбрехт, словно бы почувствовав это, жестом руки приказал ей подойти ближе:
«Ну, не стой же на пороге, дитя деревенского невежества… что ты там задумалась, а?.. – Он не удержался от смеха, – Да, да, ты не ошиблась, конечно же – этот запах источает именно та субстанция, о которой ты, должно быть, думаешь сейчас и которая, собственно, обязана его источать… Мы называем ее уриной, и ее производит человек так же, как виноград производит вино. И так же, как в вине мы можем почувствовать качество винограда – его добрые и скверные стороны, – человеческая урина содержит доброе и скверное от человека, ибо человек по природе своей имеет в себе доброе и скверное. Моя же цель, конечно же, извлечь доброе – и, право, я в этом уже до некоторой степени преуспел!..»
Сказав это, он подвел Гретхен к своему столу, на котором стоял каплеобразный стеклянный сосуд с длинным, сужающимся к концу носиком.
«Смотри же – здесь, за этим стеклом, то, что я извлек из урины, чередуя фазы Козерога, Рака, Скорпиона и, в конечном счете, Весов».
Он прислонил ладонь к боковой стенке сосуда, и девочка, успевшая перед тем лишь заметить на его дне небольшое количество темной, похожей на масло жидкости, увидела теперь неяркие, бело-голубые светящиеся точки, словно бы плавающие на ее поверхности.
«Видишь этот свет? Сие – несомненный признак философского эликсира, его присутствия в человеческой урине. Что ж – брат Педро указывал и на это в своей книге. Однако он же и предостерегал от увлечения этой дорогой, ибо, идя по ней, достигнешь немногого: не хватит и урины, взятой от всех жителей этого города за неделю, чтобы добыть весомое количество того, что нам нужно».
Подняв светящийся сосуд и полюбовавшись его содержимым, Мастер Альбрехт отставил его в сторону:
«Что ж: оно и понятно! Урина покидает человека насовсем, и потому не может содержать весомую часть его доброго начала. Что-то ведь должно и остаться, не правда ли?» – и сказав это, он хрипло, по-старчески засмеялся.
Или вот еще один опыт Мастера Альбрехта – девочку поначалу даже напугавший немного. А было так: в один из дней подручные мясника, сгибаясь под тяжестью ноши, приволокли в дом три больших бурдюка и, получив от хозяина условленные, как видно, заранее деньги, удалились восвояси, не произнеся ни слова. Бурдюки занесли прямо в лабораториум, выпачкав своими грязными башмаками полы и лестницу. Убрав за бесцеремонными пришельцами, Гретхен поднялась затем к хозяину – и, увидав его, едва не закричала от ужаса: одежда, руки, даже лицо Мастера Альбрехта – все было выпачкано в самой настоящей крови!
