Старик вдруг остановился, вновь взглянул на Гретхен, затем, поманив ее взмахом ладони, шагнул вглубь лабораториума.
«Гляди же сюда!..» – Он снял с полок два плоскодонных стеклянных сосуда, один пустой, другой с прозрачной желтоватой жидкостью, перенес их на стол, после чего положил рядом с ними квадратную медную пластину, на которую горкой был насыпан какой-то порошок.
«Здесь то самое купоросное масло, – Мастер Альбрехт указал на сосуд с жидкостью, – что на твоих глазах, отдавая попутно легкий воздух, поглотило, как ты помнишь, железные гвозди. Я лишь умиротворил его поташом, и только».
Гретхен принялась послушно вглядываться, однако ничего любопытного ни в самом сосуде, ни в наполнявшей его жидкости не обнаружила.
«А здесь, – старик бережно взял в руки медную пластину, – по сути – весь результат моей двухнедельной работы!»
Он вернул пластину на стол.
«Воистину, чудесная субстанция, полученная мною из сгущенной животной крови, тщательно высушенной, после чего прогретой до третьей степени огня совместно с долей поташа и мелкими железными стружками. Взяв то, что получилось после этого, я был вынужден пройти с данной субстанцией путь Козерога, растворяя горячей водой то, что способно в ней раствориться. Сгущая потом вторично раствор, я и получил вот это… смотри!»
Мастер Альбрехт взял пустой сосуд, зачерпнул им воды и, убедившись в ее чистоте, добавил щепотку порошка с медной пластины. Гретхен увидела, как частички порошка медленно оседают на дно, попутно растворяясь и окрашивая воду вокруг себя в желто-лимонный цвет. Вскоре вся вода во втором сосуде стала такой – желто-лимонной. Мастер Альбрехт довольно кивнул, после чего взял этот сосуд в руку и осторожно отлил из него чуть-чуть жидкости в другой. Тотчас же в этом втором сосуде жидкость окрасилась в густую лазурь – Мастер Альбрехт поднял его и посмотрел через его толщу на свет.
«Вот он – естественный синий… омраченная лишь малой долей примесей божественная сущность синего… я вынесу его на солнечный свет, и ты увидишь, сколь прекрасен он и многообещающ!..»
Старик, казалось, вновь забыл про свою слушательницу, однако теперь он произносил слова громким и энергичным голосом, словно бы вся прежняя двухнедельная усталость исчезла вдруг без следа:
«Что ж – этот результат сам по себе, конечно же, не есть еще ответ на вопрос вопросов… пусть так… пусть так, и всякий, умеющий видеть и понимать, согласится со мной в этом… да… но согласится также и в том, что отделяет теперь нас от цели лишь сущая ерунда, пренебрежимая малость дней – ты слышишь? – сущая безделица, капля времени в сравнении с океаном, оставшимся за моею спиной. Путь ясен, дорога освещена – и сбиться с нее невозможно! И я пройду ее до конца, если только будет на то воля Господа, – пройду, и не далее, как через месяц или, в худшем случае, два, без сомненья, найду то, что искал!»
Лицо Мастера Альбрехта словно бы светилось теперь изнутри – Гретхен слушала его завороженно и радостно: ей бы и в голову не пришло хотя бы на волос усомниться в произнесенном с подобной убежденностью…
