А Александр Павлович Шипов, познакомившись с Болеславом Павловичем, приказал его принимать. И несмотря на ропот Полины, приехавшей на время из Италии, разрешал именно при ней Маше видеться с женихом.
Отец понял, что чувства дочери и опального поляка, хотя и встретившихся случайно, были сильными и нежными.
Это подтверждается и сохранившимися письмами молодых людей. Вот одно из них.
«3 ноября.
Милая моя Маруся, вчера, должно быть, ты опять была возле Невы, очень жаль, что я не мог тебя известить, потому что сам узнал только часа в три о том, что вечером перевоза не будет.
Если бы сбылись мои желания, какие я воздавал проклятой Неве, то давно бы её не существовало. Когда в субботу я пришёл на пристань, то насилу уломал перевозчика ехать на Петербургскую сторону, потому что у самой пристани накопилось немного льду, через который нужно пробираться. Между тем остальная часть Невы была совершенно чиста. Дул, по-видимому, незначительный ветер с моря, но впотьмах нельзя было разобрать, как велики волны. Когда мы перебрались через лёд и выехали на середину реки, то нашу лодку стало ужасно качать и даже два раза вода попала в лодку, но несмотря на это, со мной ничего не сделалось, только немного озяб, потому что было довольно холодно, а так я остался цел и невредим. <…> Вероятно, на этой неделе, надеюсь, раньше субботы, встанет Нева и восстановится сообщение, тогда считаю первым долгом явиться к моей ненаглядной крошке, захвачу с собой это письмо, из которого узнаешь об остальных подробностях. Затем прощай, счастье моё, напиши мне хотя бы два слова, обрадуй. Твой Болеслав».
По-видимому, на приведённое письмо Мария Александровна написала ответ, потому что через несколько дней ей было отправлено другое письмо.
«Дорогая моя Маруся, я совершенно здоров и не потерпел никакой неудачи, но если бы ты вздумала исполнить своё обещание, то я был бы очень недоволен. Неужто ты думаешь, что я о тебе меньше забочусь и ставлю ни во что твоё здоровье, если бы из-за меня ты заболела, что могло статься очень легко, совершив такую прогулку, то я Бог знает, что с собой бы сделал. Может быть, в субботу буду у вас, хотя не говорю, наверное, ибо Нева мне не может помешать, разве что-нибудь другое. Нежно любящий тебя и вечно, вечно твой Болеслав».
И вот, наконец, уже зимою 1875 г., когда Болеслав Павлович официально обратился к отцу с просьбой дать согласие на брак его с Машей, Александр Павлович не отказал. В своём ответе предупредил только, что будущему его зятю ни на какое приданое рассчитывать не придётся:
– За Машей ничего нет. Это вы знайте и рассчитывать вам нужно будет только на свои силы.
Просил он также, чтобы со свадьбой подождали до окончания Болеславом Павловичем академии. Молодые люди были согласны на всё и были счастливы.
Полина Рагозина, оставшись очень недовольной решением отца, уехала в Италию, где у неё оставалась недавно родившаяся маленькая дочка Катя. Маша занялась приготовлением к свадьбе и вместе со своим Болеславом ходила по магазинам, стараясь приобрести всё необходимое как можно дешевле. Вечерами они теперь довольно часто бывали вместе: или сидели дома – читали, разговаривали, в чём принимал участие и Александр Павлович, или шли в театр, конечно, куда-нибудь на самый верх. Но им было хорошо и там, ведь они любили друг друга, и каждый день, в который им не удавалось увидеться, был для них потерянным, а когда они бывали вместе, то не замечали ничего вокруг.
