Необжитые пространства. Том 1. Проселки - страница 2



Сердце ознобно болит.
Радость ветра унесли.
Мир. А как будто война.
Бога проси… не проси…
Правит в стране сатана.
Дух, знамо, русский одрябл,
И безнадежен удел.
Кровью упился ноябрь
И оттого почернел.

«Когда вино в запасе дома…»

Когда вино в запасе дома,
То ты всегда настороже,
В какой-то праздничной истоме,
И робость некая в душе.
Как будто ожидаешь гостя
Иль кто-то в гости ждет тебя.
Ты молчалив. Ты счастлив просто,
Глядишь на все и вся любя.
Пытаясь вникнуть в твою тайну,
Жена излишне не кричит,
И вот уж утешает сайкой,
Не вдруг сготовленной в печи.
И драгоценная улыбка
Не сходит с милого лица…
Прощай, волшебная бутылка,
Ты дотерпела до конца!

«Стою с открытою душой…»

Стою с открытою душой,
Как бы с протянутой рукой.
Проходят мумии, скелеты
И вторят хором: «Нету! Нету!
Торчи здесь сто иль двести лет,
Услышишь тот же ты ответ!
Родился ты в недобрый час,
Хоть ты родился позже нас.
Так знай, мы были, как и ты,
И те ж имели мы черты.
Ты станешь мумией, скелетом
И будешь вторить: “Нету! Нету!”
Всем, то с открытою душой,
Как бы с протянутой рукой».

«Есть осьмушка бумаги…»

Есть осьмушка бумаги,
Огрызок карандаша.
В этот миг они кстати!
Мысль бесследно б ушла.
Коль ты в долгой дороге
От жары изнемог,
В этот миг как он кстати,
Припасенный глоток.
Так землица – два метра,
У нее же свое!
Она примет в объятье.
Нет желанней ее!

«…Ноги мне верните!»

Инвалидную коляску
Мэр Игнату подарил.
Кулаком по ней он хрястнул
Изо всех остатних сил:
«Лучше бы себе оставил,
А мне ноги бы вернул!»
И еще такое вставил!..
И такое он ввернул!..
Желваки аж заиграли,
Губы жалко затряслись.
Воевать ребят послали
За кордон… «цвела чтоб жизнь
Завсегда в стране великой!»
Да, цвела…
           Но для кого?
Потемнел Всевышний ликом,
Русь окинув далеко
Взором мудрым и пытливым:
Неважнецкие дела —
Воровство,
            разбой лавиной,
Княжат те, кто у руля,
Нет кого на жатве в поле
И на поле боя нет,
Вот уж им «досталась доля»!
Как же мил им белый свет!
Злата, серебра сколь хочешь —
И гуляй (мол, сам не свой!)
Белым днем и черной ночью,
Летом долгим и зимой.
А Игнат все пьет сивуху
У забора – в парк нельзя!
Щиплет черствую краюху —
Дали добрые друзья.
Полицейский:
               «Уберите!..»
«Он бездомный». —
                        «Он урод!»
«Суки, ноги мне верните!»
Плачет воин какой год.
И сивуху он глотает,
От слезы тускнеет взор.
В парк на танцы не пускают.
Обезножел… С этих пор!

«Ни торжеств, ни порицаний…»

Ни торжеств, ни порицаний,
Праздник, будни – не поймешь.
Слово умерло «свиданье»,
Слово процветает «ложь».
Я от этой мысли ахнул,
Не спалось мне до зари.
Вышел. Снял с себя рубаху,
Бомжу протянул: «Бери».
И пошел я с голым торсом
Правду-матку прояснять.
Ведь еще не каша – просо,
А Россия нам не мать.
И медали потускнели,
Гимн советский малость груб,
Хором пели – не допели…
Шелуха слетела с губ!
Эх, пора объединиться
И дружиной двинуть в степь,
С гнусным ворогом сразиться,
Заковать в стальную цепь
И в рассохшейся телеге
По селениям возить
Вплоть до выпавшего снега
И в сугробе утопить!

«Двор утопает весь в цветах…»

Двор утопает весь в цветах —
Петуньи, лилии и розы.
А рядом ссоры, брань, и страх,
И желчь, и дикие угрозы.
И – полицейские. Суды.
Все чередою бесконечной.
Не отмахнуться от беды.
Нет в доме жизни человечьей,
Нет мира промежду жильцов
И понимания простого:
Коль мерзнет твой сосед без дров,
Поленом поделись. И Богом.
Коли старушка без родни
Скучает – дверь напротив, рядом,
Ты обстановку оцени,
Скажи ей: «Вы, Матвевна, лада!»